Август 1941 года. Пётр Линник курсант танкового училища. Петр никогда не питал симпатий к механике, к мотоциклам, автомобилям. Ему же, наполовину химику-технологу, пришлось осваивать фактически тракторную технику.

Если бы он окончил это училище, то его шансы пройти невредимым четырёхлетнее горнило танковых сражений были мизерны. Потери личного состава бронетанковых войск Красной армии в период ВОВ уступали лишь потерям стрелковых войск.

Но судьба вела Петра за руку, и даже опрометчивая запись в добровольцы фактически на три месяца вывела его из мобилизационного тотализатора. На одном из последних учебных стрельб выявилось, что для танкиста, у которого и так ограничены возможности наблюдения, обзора и наведения орудия, у курсанта Линника слабое зрение. Петра тщательно проверили и, выдав документы, отправили домой.

В октябре 1941 г., спустя три месяца, к радости домашних Пётр вернулся в отчий дом, в Шахты. Дома он узнал, что Михаил учится в училище связи в г. Орджоникидзе. Пётр встал на учёт в военкомате.

Через неделю приходит повестка, и он вновь уходит из дома. Но на сей раз его мобилизуют по специальному распоряжению, как студента-химика, на учёбу в Военную Академию химической защиты им. К. Е. Ворошилова, в Москву.

Опасения в том, что фашистская Германия применит химическое оружие, как в первой мировой войне, заставили срочно приступить к усиленной подготовке военных специалистов по химическому оружию. Вот вам и выбор химико-технологического факультета при поступлении в ВУЗ. Будь Пётр на любом другом факультет, фронта бы не избежал.

Судьба упорно не хотела отправлять его на фронт. Вместо поспешного курса пехотного училища, скороспелых лейтенантских погон и должности командира взвода на передовой, Пётр попадает в военную Академию с полным курсом обучения, в столицу.

И ведь что удивительно, его возвращают из бронетанкового училища, что само по себе странно, именно тогда, когда в военкоматах появляется указание о мобилизации студентов – химиков окончивших не менее трёх курсов. То есть указание это как будто специально под Петра, который окончил три курса химико-технологического факультета.

В октябре младшего сына Парфентия Линника Ивана мобилизуют на строительство оборонительных сооружений – противотанковых рвов на берегу Северского Донца в районе совхоза «Чапаевский», однако уже к девятому ноября он вернулся.

В декабре его снова призывают и в составе большой команды маршем направляют в станицу Камышинскую километрах в ста пятидесяти от Шахт.

По-видимому, там формировалась крупная воинская часть. Однако к их приходу часть эта уже была сформирована призывниками 1923 года рождения и передислоцирована в другое место. Вся команда возвращается в Шахты. Десятого января Иван вновь заявляется домой. Его вновь мобилизуют, на сей раз, он становится бойцом местного истребительного батальона.

Шахта им. Артёма, на которой трудился Парфентий Захарович, продолжала работать до тех пор, пока над городом не нависла явная угроза оккупации. А произошло это ещё в октябре 1941 года, когда немецкие и итальянские части находились в сорока километрах от Шахт. В те дни шахта резко свернула объёмы добычи, принимались срочные меры по недопущению использования шахты врагом.

Но немцев отбросили мощным контрударом, и шахта ещё некоторое время давала «на гора» антрацит, правда, в значительно меньших объёмах. В начале июня 1942 года шахта окончательно остановилась с проведением технического разоружения. Часть наиболее ценного оборудования была эвакуирована на Урал.