Интересно, смогу ли я вынести столь долгое одиночество или сойду с ума? Трудно было ответить на этот вопрос, ведь до этого мне еще не приходилось оставаться в одиночестве, более чем на 24 часа. Правда, меня не долго занимал этот вопрос. Неожиданно даже для самого себя, я пришел к выводу о его несущественности, тут же осознав, что попался на крючок.

Корни нашей семьи находятся в Ольстере и в Англии. Предки отца – Ноксы и Джонстоны – были пресвитерианскими фермерами, переселившимися в начале 17-го века с Шотландской низменности в Ирландию. Согласно семейному преданию, одним из наших Ноксов считается Роберт Нокс (1640–1720), чей портрет висит в зале Королевы в Национальном морском музее в Гринвиче. Говорят, я на него похож. Находясь, как и его отец, на службе в East India Company, он провел в плену на острове Цейлон около 20 лет, в течение которых ему приходилось изыскивать способы выживания – порой, довольно необычные – так, он овладел искусством вязания шапочек, которые сбывал, разъезжая по всему острову. В конце концов, Роберт Нокс сумел совершить свой знаменитый побег, и после отставки с поста командира флота Компании Джона (John’s Company так часто называли East India Company), он написал первую англоязычную историю острова Цейлон – этот труд ценится до сих пор. У нас в семье существует также достаточно темное предание об одном из Ноксов, который был последним пиратом, жизнь которого оборвала виселичная петля на западном побережье Шотландии. Впрочем, помимо этих трех, Ноксы и Джонстоны не имели никакого касательства к морю.

Предки со стороны матери – Кри (Crees), несмотря на свою шотландскую фамилию, были юристами из Стоктон-на-Тизе, переехавшими на юг в кентский Бекенхэм. Не знаю, насколько мой дедушка, капитан военно-морского флота Т. Кри (T.Cree, R.N.), являет собой генетическое обоснование принятия мной решения отправиться в кругосветку.

Действительно, отцу до войны пришлось поработать в офисе компании, занимавшейся морскими перевозками, но верно и то, что из пяти детей – моих младших братьев Дика, Криса, Майка, сестры Дианы и меня – только во мне проявилась склонность к карьере на море.

Я родился в день Св. Патрика, 17 марта 1939 года, что привело в состояние восторга моего деда со стороны отца, в честь которого я был назван Уильямом-Робертом – с обязательным добавлениям Патрика (William-Robert-Patrick), конечно же. Во избежание недоразумений меня всегда звали Робином (Robin).

О войне я помню совсем немного. Наш дом в Нью-Брайгоне недалеко от Ливерпуля разбомбили и я помню, как в ту ночь, когда двигатель немецкого снаряда Фау решил заглохнуть прямо над крышей тетушкиного дома, меня подняли ночью с постели и понесли, укутанного в стеганое одеяло, в бомбоубежище. Еще я помню приезд на побывку отца после того, как он был ранен в Антверпене. Вот, собственно и все, что отложилось в моей памяти о Второй Мировой войне.

Потеряв пристанище в Нью-Брайтоне, мы переехали в Хезуолл, расположенный в устье реки Ди, где впервые в моей жизни, я проявил интерес к лодкам и кораблям. Когда мне было четыре года, я соорудил свой первый плот. Материалом для плота послужили дощечки от ящиков из-под апельсинов, которые мне пришлось тащить до берега целую милю. Спуск на воду прошел успешно, но стоило мне только взобраться на борт, плотик немедленно пошел ко дну.

Следующей моей лодкой стало 10-футовое каноэ, над постройкой которого я трудился на мансарде дедушкиного дома. Мне было уже четырнадцать лет и я посещал дневную школу в Беркхэмстеде. Каноэ тоже потонуло, не выдержав заводских испытаний на Гранд-Юнион-Канале