Тогда образуется некая третья личность. Иногда девочка завидовала тем людям, которые могут передавать свои имя и фамилию своим детям. Но после пережитой катастрофы ее представления поменялись. Сменить имя, фамилию, личность – возможность начать свою жизнь с нового листа, уйти от прошлого, освободиться от позора или чрезмерного внимания. Бегать и прятаться не достойно сильных духом. Но что же делать всем остальным? Не все родились на вершине социальной лестницы или цепочки питания. А жить хочется даже крошечной мышке-полевке. Именно это стремление всего сущего к жизни и делает ее такой прекрасной и притягательной. Пусть фамилия Широкова будет для Тани магическим псевдонимом, талисманом, маской, по которой невозможно определить ее владелицу.

Последняя неделя свободы продолжалась. Перед отъездом в деревню на природу Таня решила побывать в Пушкинском изобразительном музее на Кропоткинской. Это был один из ее любимейших музеев наравне с Историческим музеем на Красной площади и Новой Третьяковкой на Крымском валу. К тому же в последние майские дни там проходила выставка художников Лондонской школы, среди которых особое место в памяти Крапивиной занимал Фрэнсис Бэкон с его глубокими телесными цветами и расплывчатыми, изгибающимися фигурами.

С произведениями Бэкона она познакомилась еще в детстве, но сразу после трагедии духовная связь с живописцем была разорвана. Почти любая картина английского художника напоминала об аварии. Рассматривая на сайтах-галереях любимые полотна, Крапивина отныне видела лишь мертвечину, измученные, искалеченные тела на кровавом фоне.

Девочка уже смирилась, что потеря родителей обернется для нее потерей и вкуса, и любви к искусству. Но открывшаяся весной выставка явилась знаком проведения. Может быть, Таня готова столкнуться со своим страхом лицом к лицу. В конце концов, она смотрела много фильмов ужасов. Возможно, они все-таки незаметно пугали ее, расстраивали нервы. Логическое заключение, но человек, тем более, подросток, хранит в себе под рациональной скорлупой иррациональное ядро. Кровь в хоррорах была бутафорская, крики – натужные – многие атрибуты ужастиков на самом деле высмеивают, уничтожают страх. Поэтому хорроры так популярны среди молодежи, которая, несмотря на внешнюю независимость и провокацию, все еще боятся монстров под кроватью.

«Кошмары на улице Вязов», «Крики», «Пятницы 13-го» и многие другие подобные киноленты, напротив, доказывали, что никаких чудовищ не существует. Точнее – они все заперты в маленьком мирке заокеанских городков, где-то очень далеко. Почти что в Тридевятом царстве. А вот Бэкон говорит иначе. Его картины – не приглашение расслабиться. Он, наоборот, указывает, что у людей внутри. А внутри – бесформенные нагромождения серо-бурой плоти. Есть ли у этой массы душа?

Широков остался дома в окружении постоянно прибывающих рукописей и документов. Сегодня его особенно атаковали иллюстраторы. Один, самый упорный, не хотел ничего менять в присланных рисунках. И Широков, решив сам с ним переговорить, уже битый час растолковывал ему, почему работу надо переделать.

– Смотри жанр, это трагедия, понимаешь, печальная история? Это Шекспир, а не Зощенко! Почему у несчастных влюбленных такие бандитские выражения и кривые носы?.. Нет, конечно, интересно… но… Никакой сатиры! – несмотря на эмоциональный разговор, Владимир не жестикулирует. Одна рука прижата к уху, другая дремлет на столе, волнуется и возмущается только голос.

Перед уходом Таня заглядывает в кабинет Владимира. Возле его стола принтер слизывает лист за листом бумагу с большой стопки и выдает на-гора страницы мелкого текста. По краям стола уже сложились оборонительные стены и башни из бумаги. В руках Широкова электронная книга. Большую часть присланного он читает с электронной страницы.