– Взятку бы я с тебя требовал, загнав в подворотню, тайком, – Виктор вздохнул, размяв шею. – Один на один, без лишних глаз. Да и что с воробьев брать – на вылазку пустыми ходят.

Очень не понравилась воробью эта присказка. Знал коршун немало – тоже Харви слил? Что же это за приезжий такой, что сразу о порядках врага узнает, да за несколько дней? Или недель – поди, разбери, когда в город прибыл.

– Значит, не взятка.

– Хуже. Это коллаборационизм. Слово такое слышал?

Рони пропустил колкость мимо ушей. Перед глазами всплыли заголовки газет. Про предательство штата, сговор с врагами народа и прочие грехи, откупиться от которых не представлялось возможным и в лучшем из соборов Распорядителя.

– Слышал. Что сделать-то надо?

Коршуны снова переглянулись. И, кажется, впервые остались во всем друг с другом согласны. Виктор хрустнул пальцами, и при свете Рони заметил клеймо на правой руке – от запястья до костяшек. Что-то знакомое, вспомнить бы…

– Мне нужно поймать городскую легенду, – со странным пренебрежением произнес Виктор.

Сердце пропустило удар, и Рони даже позабыл о боли в затекших конечностях. Неужели? Быть того не может.

– Ну, смелее. Не молчи. Догадался, о ком я?

Губы совсем пересохли, и Рони облизал их. На коже все еще осталась уличная грязь с подсохшей кровью. Рони прочистил горло, чтобы не просипеть, а произнести почти благостно, с вековым уважением:

– Джеки Страйд?

Виктор энергично кивнул. И, потомив комнату в тишине, сам же ее и нарушил:

– Джеки Страйд.

– Значит, легенда. Во плоти. Никак в Гэтшир вернулся? – Рони задрал нос, и от движения заболело все лицо, будто Виктор им раскалывал мостовую. Перекосило его очень правдоподобно. – Что, не так уж хорошо на островах, как сказывают?

– Да ты у нас смекалистый, – неискренне заметил кабан, а Виктор приструнил того жестом. Поднял ладонь, как замахнулся на визгливую собачонку – только злобно замерцали мелкие глаза на жирной харе соседа.

Порадоваться бы или спать лечь, а Рони взвинчен так, что ни того ни другого не предвидится.

– За бугор не поплыву, – решительно покачал головой Рони, хоть и сжалось от этой перспективы все, что могло сжаться пониже груди. – Не откомандируете.

– За бугром свои умельцы есть, себе не льсти, – без зла сказал Виктор и все-таки зевнул. – Берешься за дело?

Рони шмыгнул носом, пожалел себя и болючую голову. Ляпнул, не думая:

– В легенды я не выучен, много не ждите. – Это чистая правда. – Коли соглашусь, сделаю все, что под силу, – а это, как водится, ложь, – но выше облаков никому не прыгнуть.

– Виктор, да малой, никак, отказать тебе удумал? – кабан прихватил спинку стула, навалившись половиной веса. Мебель скрипнула, в любой момент готовая развалиться.

Рони перевел взгляд на черно-белого, где-то под сердцем зашевелилась светлая вера.

– Почему бы и не отказать. Это возможно, – тот повел плечом, будто и не расстроился бы с отказом, да не имел планов на воробья или городские легенды. – Очень даже.

Кабан шмыгнул носом так, будто собирался сплюнуть в сторону. Виктор потянулся за рюкзаком, который скинул по левую руку. Рони усмехнулся, вдохнув свободнее:

– Право выбора даете? Ну и щедрые же…

Из рюкзака вытащили шкатулку, и слова увязли в горле. Резные бока, золотое покрытие, петли для семи замков. Пустые.

– Выбор есть всегда. У каждого, – Виктор не глядел в его сторону, полностью поглощенный трофеем. – Хорошая работа, кстати, – приподнял крышку пальцами. – Чистая.

Кабан молчал, только в разнузданной позе пробивалось торжество. Виктор кивнул, будто самому себе, и закончил похвалу: