Мёда хмельного приказал подать сын купеческий, да закуси всяческой – быть гулянке славной, кутежу весёлому, он, ли, Юарт, не способен что ли, на дело доброе, для друзей-приятелей?

Ответом на слова его громкий рёв стал – за обильным столом, на чужие деньги пируя, все друзья-сотоварищи, особливо, коли, выпивка крепка и в достатке.

Старый Хоув, трактирщик бывалый, молча головой качал неодобрительно – так серебром сорить, никаких капиталов не хватит, куда только Алтау смотрит?

В обнимку сидели за столом сын купеческий, да сын боярский, мёд пили, да думы думали.

Пили по-разному – Степарх чару за чарой вливал в себя зелье хмельное, а Юарт опасался, сплёвывал, да на пол лил незаметно. Ему для замыслов хитрых, голова нужна была хмелем не замутненная.

Пили по-разному, а думы имели схожие – оба братьев своих старших ненавидели, со свету сжить мечтали.

Рыбак рыбака зрит издалека, так и Степарх с Юартом нашли друг друга.

– Богодар, брат мой старший, отцу в уши яд по каплям вливает. – жаловался бойт-ярич, обнимая купеческого сына крепкими руками. – Опасается, что отец передумает и меня наследником сделает. Чем я плох? – Степарх, гордо выпрямившись, повёл бровями соболиными, неловко рукой махнул, роняя на пол чашу с вином. – И умел, и ловок, и вои меня любят. Люб ли я вам, дружинники мои верные?

Дружинники гаркнули нечто невразумительное, но, явно, ободряющее – пили и ели они с бойт-яричем за столом одним, за то и люб он им был. Не то, что брат его, гордый, да строгий. У того не забалуешь, медом сладким не запьёшь, да девку мягкую не помнёшь. Служба одна на уме, а, жить-то, когда?

– Вот и на брань-сечу меня батюшка не позвал, – обидчиво поджимая губы, жаловался сын бойт-ярский сыну купеческому. – оставил дома, точно дитя неразумное, хозяйство стеречь. А, чего мне в дому сиднем сидеть, коль всем хозяйством братова жена заправляет, Рагонеда? Она уже и о наследнике озаботилась, мальчонку родила.

– Хороша ли жёнка у брата твоего, Богодара? – словно невзначай, поинтересовался Юарт, подливая в другую чарку хмельного и незаметно подсовывая её бойт-яричу. Спрашивал попусту, видал он жену Богодара, в лавке ткань она покупала баскую на платье себе.

Хороша показалась Юарту жёнка молодая, но, думалось ему, что он себе, ещё лучше высватает, дайте срок только. С голубым-то жемчугом, чай не откажут! Мальчонку Богодаровского и придавить можно, а, жёнку… Что ж, с жёнками в беспокойное время всяко разное случиться может.

– Хороша! – мечтательно произнёс Степарх, откровенно брату старшему завидуя. – Высока, стройна, румяна, косы толстые, точно корону носит, стан тонкий – рукой обхватить можно и роду она высокого. Отец её за наследника своего высватал. За меня паву такую не отдали бы никогда. Красава.

– А, я, слыхивал, ещё красившее девки имеются. – протянул Юарт, точно сомневаясь в словах Степарха.

– Куда уж, красивее? –удивился бойт-ярич, выгибая дугой густые брови. Богатый камзол Степарха, к окончанию гулянки, оказался залит вином и заляпан жиром, но он не обращал внимания на подобные пустяки – сын бойт-ярский он, что хочет, то и делает!

– Вот, слыхивал я, девы эльфийские баски, не бабам нашим чета. – качнул головой Юарт. – Бают, глаз не отвести от колдуний лесных, да и в ласках они искушены, не чета иным!

– Смеёшьсс-ся надо мной, смерд? – вспылил бойт-ярич, сметая снедь со стола широким рукавом с меховой оторочкой. – Откель у меня серебро? За дев таких, иным разом и золотом платят, аль, не ведаешь про то, пустомеля?

Юарт отчаянно замахал руками, призывая богов в свидетели.

– Прости меня, неумыку, сын бойт-ярский! – повинился он, отводя взгляд в сторону, чтобы скрыть яростный огонёк, тлеющий в самой глубине глаз. – Но, токмо, думаю я о том, что, бойт-ярских дочек – полным-полно в Понории, а ты-то, у нас один таковский и девка нужна тебе, самая лучшая, а, кто красившее искусниц лесных, дивнооких?