Всю дорогу мы ехали молча. Мой муж не обращал на меня внимания, и я тоже с ним не заговаривала. Однажды он все же повернулся ко мне и раздраженно проговорил:

– Мало-мальски достойная жена хотя бы справилась у мужа о его самочувствии.

– И как ты себя чувствуешь, мой господин, в такой чудесный день? – елейным голосом произнесла я.

Швырнув в мою сторону недоеденную утиную ножку, Кхондамир хлестнул коня, и тот поскакал вперед. Я потрепала по холке свою лошадь и замурлыкала себе под нос. Я знала много песен и сейчас тихо напевала их одну за другой. Под нами проплывала земля. Равнодушное солнце поднималось к зениту. Река становилась уже и быстрей. Деревьев здесь было больше, чем в Агре, они торчали из земли, словно непослушные волосы. Вокруг колыхалась густая степная трава, в которой прятались дикие животные. Высоко в небе я увидела трех ястребов, парящих в воздушных потоках.

Когда мы наконец добрались до императорского лагеря, солнце уже стояло высоко. Я сразу же обратила внимание на большой забор, которым был обнесен лагерь. Забор был сооружен из жердей в рост человека; жерди стояли вертикально и были связаны между собой, образуя круг. Яйцо можно было сварить быстрее, чем пересечь эту арену из конца в конец. В середине находилось еще одно, более плотное круглое деревянное ограждение, в центре которого был установлен шатер.

Во время загонной охоты тысячи солдат брали в кольцо большой участок местности и, стуча в барабаны, начинали медленно сближаться, сгоняя напуганных животных к деревянному ограждению, в котором были оставлены большие проемы. Как только звери забегали в загон, проемы закрывали, и животные оказывались в западне. Затем начиналась охота.

Я несколько раз наблюдала камаргах и должна признаться, что это зрелище не по мне. Мужчины пускали в оленей стрелы, гепарды преследовали более мелкую добычу. В зависимости от размера ограждения, охота могла длиться до самого вечера, а то и несколько дней.

Нынешнее ограждение было относительно небольшим. Значит, отец не хотел долго находиться за городом. У него были более насущные дела, ведь с севера и с юга империи угрожал враг. К тому же отец не очень любил охоту. Сейчас он устроил камаргах лишь для того, чтобы порадовать своих приближенных и офицеров нашей армии. Ведь большинство мужчин обожали охоту.

Дара, как и индусы, верил в переселение душ, поэтому никогда не принимал участия в подобных развлечениях, – как знать, вдруг загнанная лисица окажется кем-то из его предков? Я разделяла отвращение брата к охоте и не стыдилась того, что он, возможно, будет единственным мужчиной в шатре. Пожелав мужу удачи, я спешилась и поспешила скрыться от солнца в тени шатра.

Дара уже был там, сидел на подушке, изучал санскрит, жуя жареные шарики сыра из козьего молока. Немногие мусульмане могли читать на санскрите, и мой брат решил в совершенстве овладеть этим древнеиндийским языком. Мама отдыхала рядом с Дарой. Живот у нее уже был размером с арбуз. Я сняла сандалии и, осторожно ступая между блюдами с едой и сосудами с напитками, пробралась к ней.

– Ой, какая ты большая, – сказала я, кладя ладонь на ее упругий живот.

Мама крепко меня обняла. От нее пахло мускусом.

– Я так соскучилась по тебе, Джаханара.

Мои глаза наполнились слезами, но я постаралась сохранить самообладание.

– Почему тебя так долго не было? – спросила я, вдруг вспомнив весь ужас минувших недель. Чтобы не расплакаться, я прикусила губу. – Ты нужна не только отцу. – Я понимала, что веду себя как ребенок, но моя любовь к маме была сродни тигренку, постоянно требующему мяса, а она оставила меня как раз в такое время, когда я особенно в ней нуждалась.