Заметка:

Slanagat! – говорит ирландец, когда прощается.

Slanleat! – говорит ирландец при встрече.

Cailín – (в переводе с ирландского) девочка.

Я сидела за столом, завтракая, уже на следующий день. «Что же я имею? Гвеневер совсем не так проста… Давно ли этим занимается?» – в голове стал созревать новый план.

Виолетта подала голос:

– Барбара, мы нашли тебе муженька. Сегодня встретишься с семьей Депардье. Они пригласили нас на обед к себе в дом.

Барбара – моя кузена, поперхнулась.

– Не помнишь? Вы с Жан-Батистом определенно встречались на мероприятиях.

– Припоминаю. – Барбара посмотрела на Патрика, в поиске поддержки.

У нее были черные волосы, длинные ресницы, узенькие губы, тоненький носик. Глаза, широко распахнутые, имели оранжевый оттенок. Ко мне поначалу она, в детстве, относилась равнодушно. Поэтому так случилось, что я не получила поддержки ни у кого. Повзрослев, она увидела во мне конкурентку. Мы с ней не ладим. Она выдвинула эту стену так, чтобы ни я, ни она не смогли ее разрушить.

– Все решено, Барбара. Он тебе понравится. – ответил Патрик.

Двоюродная сестрица больше не притронулась к еде.

– Подбери себе наряд покрасивее и богаче, он у тебя есть. А Элизабет подкрасит твое личико. И поедет с нами.

– Вы и мне решили жениха подыскать?

– У вас разница всего в год, и тебе пора бы подумать над замужеством. – доев последний кусочек блина и положив нож, договорила Виолетта.

– Ты уже взрослая и красивая cailín (девочка) – произнес Патрик.

Барбара последовала в свою комнату. А я направилась в комнату Гвеневер, бесцеремонно открыв дверь. Стала копаться в ее шкафу, наконец найдя заветные серьги, я быстро удалилась из комнаты. Я вернулась в столовую, где повстречала воровку, убирающую стол. Взяла ее за руку, служанка вздрогнула, обернувшись на меня, и я увела ее на кухню, захлопнув за нами дверь.

– Мадемуазель?

Я гордо взглянула на нее и положила раскрытую ладонь на стол. Золотые серьги сверкнули от лучей солнца, проникающих в окно.

– Ох! Элизабет, я… что это значит?

Даже если бы я не видела ее тогда в комнате, сразу понятно, что этот человек виновен. Гвеневер стала заикаться.

– Прямо-таки не знакомо?

Она будто осознав, что врать уже нет смысла, промолвила:

– Мадемуазель… простите меня! Но не рассказывайте мадам Де Коло!

– Несомненно. Но мое молчание не бесплатно, разумеется.

– Что мне нужно сделать?

– Ха-ха. Этот долг будет на тебе еще долго, и когда я приду к тебе за просьбой, ты должна будешь ее выполнить, если не хочешь потерять свою работу у тетушки.

Так я ее и оставила размышлять за мытьем посуды, направившись к Барбаре. Постучалась и вошла.

– Ты готова?

– Почти.

Виржини затянула ей корсет. Кузена предстала в пышном бархатном малиновом платье, состоящего из нескольких юбок. Служанка поспешила на выход, и тогда мы остались вдвоем. Никто не спешил начинать разговор. Я лишь выполняла поручение, румяня ее лицо.

Союз богатой семьи Де Коло, и не менее влиятельной Депардье. Барбара и Жан-Батист. Хоть бы взглянуть на него. Я не могла не видеть поникшего лица двоюродной сестры.

– Тебе явно не нравится эта идея? – начала я.

Ей, как всегда, хотелось ответить мне колкостью, заткнуть, сказать, что это не мое дело. Но она сдержала себя вздохом, еле сдерживая порыв слез.

– Я… совсем не знаю. Если так сказала мама с отцом, значит я должна выйти замуж за него. Другого не дано. Думаешь, до тебя они не доберутся? Через год тебя ждет та же участь, и им плевать на твои желания.

– А я не готова садиться в клетку.

– Ты в ней находишься уже пять лет.

Я недовольно замерла, прекращая красить ее лицо, осознавая смысл ее слов, и ответить не смогла, ведь она права.