Села на свою полку, вынула из сумочки зеркало и стала изучать своё отражение. Достала тени, тушь, помаду, карандаши и привычно «нарисовала себе лицо». Косметика была положена умелой рукой и в глаза не бросалась. Но женщина сразу стала красивее и моложе. Движения рук давались ей с трудом. Закончив макияж, Елена Михайловна вышла в коридор и попросила проводника, сменившего свою напарницу, приготовить ей кофе.

Села на своё место со стаканом в подстаканнике и задумалась. Вскоре, проснулась и поднялась Маша, а за ней и Тимка. Умывшись, они вышли в коридор и разговорились:

– Тебе сколько лет? – спросила девочка.

– Скоро четырнадцать. А тебе?

– Девушек о возрасте не спрашивают.

Тимка прыснул, – это ещё почему?

– Не знаю. Не принято. По этикету.

– A-а. Ну, а в каком ты классе?

– В шестой перешла. А ты?

– Я в седьмой. Но у меня школа специальная. Мы два иностранных языка учим. И все предметы – на английском. А ты – москвичка? В каком районе живёшь?

– Метро «Речной вокзал».

– А я на Петровке. А твоя мама чем-то болеет? Что с ней такое?

– Мы под Киевом с встречной машиной столкнулись, папа погиб, а машину разбили полностью. Мы с мамой только что из больницы. У неё два ребра поломаны и синяков на теле и на лице не сосчитать, и с внутренними органами проблемы. А я почти невредимой осталась. Повезло, что сидела сзади мамы и пристегнулась.

Тимка смотрел на Машу с открытым ртом. – «Вот это приключение», – думал он.

– Тим, а твой папа, – он кто?

– Ты думаешь, я с отцом еду? Нет, я сам. Я в Одессе каждое лето у дяди гощу. На море приезжаю, у них с тётей детей нет. А дядя Валера – настоящий моряк. Он мне самому рассказывал. Сейчас на свой пароход летит, в Лас Пальмас, на Канарские острова. Знаешь, где это?

В это время в коридоре появился Валерий с полотенцем на плече. Маша вернулась в купе, а Тимка пошёл за Валерой в тамбур, где быстро пересказал ему вкратце Машин рассказ.

– Это хорошо, что ты меня предупредил, теперь воздержусь от глупых вопросов о муже и о папе. Но на этом – всё. Рот на замочек. Если что спросят, ответишь, а в душу не лезь. И при Елене Михайловне делай вид, что ты совсем ничего про неё не знаешь. А то у Маши могут быть неприятности из-за её длинного языка. Ферштейн?

– Ферштейн. А сколько вам лет, дядя Валера?

– Тебе зачем?

– Просто так.

– Сколько есть, все мои. – Валера открыл дверь в коридор и подтолкнул Тимку внутрь. – У меня сын такой, как ты. Костей зовут. В следующий раз приедешь, познакомлю.

«Досталось женщине. Вот бедолага, – думал Алексейчев, переваривая услышанное от Тимки. – Интересно, похоронила ли она мужа, доставили тело в Москву, или ещё не разрешают в интересах следствия? – Валера совершенно не разбирался в этих вопросах, но детективов за свою жизнь прочёл немало. Или его уже кремировали? Ладно, это совершенно не его дело. Чужая женщина, что ему до неё? Он её вчера даже и рассмотреть не смог в полутьме. Двигалась только странно, это он заметил. И немудрено – со сломанными-то рёбрами».

– Доброе утро всем! – сказал Валерий, открыв двери в купе. На столе стояло четыре стакана чая и раскрытая пачка печенья.

– Присаживайтесь к столу, дядя Валера! Я для вас чай заказал, будете? Садитесь рядом со мной! – Тимка показал на место напротив Маши.

– Спасибо, Тим! Меня зовут Валерий! А вас я уже знаю по именам. Елена Михайловна, правильно?

Женщина кивнула. – Верно. Но для старых друзей, по-прежнему, просто Лена.

Ошеломлённый Валерий смотрел на неё, и своим глазам не верил. Перед ним сидела та самая Ленка, благодаря которой он и направил свои стопы именно в неведомый «Прогресс», где так удачно устроил своё будущее. Вот так она и в юности на него действовала. Стоило ему её увидеть, как он катастрофически глупел, у него отнимался язык, и он производил впечатление полного идиота от рождения.