– А что произошло? – аытливо вопросил инквизитор, хотя сам был свидетелем тех событий.

– Ты же сам знаешь, – без ненужного формализма начал Командор. – Что тогда происходило. Европа была похожа на лоскутное одеяло, которое необходимо было как–то собирать, и в трубы единства пропел не только Рейх. То государство, что сейчас величает себя «оплотом прав и свобод», – с неким отвращением произнеся название, Командор продолжил. – Тоже стало возникать из разрозненных ломтей. Но если первый Канцлер собрал своё государство железной рукой, основываясь на древней морали, то их методы были куда омерзительней, ибо они стали вбирать себя всю тьму той ночи. Пускай они обошлись без крови и насилия, но их методы куда омерзительней. Они начали большинство людей превращать в пустую, безмозглую массу потребителей, утопающих в безмерной похоти и безумии. Когда это всё началось, то я с несколькими знакомыми решил бежать оттуда.

– Что с семьёй?

– А семья ты спросишь? Они сами призывали меня бежать оттуда. Когда я их в последний раз видел, то им вменили административное правонарушение за «Оскорбление чувств сексуально отличительных в обществе людей».

Карамазов всё так же бесстрастно смотрел на своего спутника. И Командору показалось, что его друг только наделён одной эмоцией – праведным гневом, который тщательно сокрыт. Но вот он задал ещё один вопрос, после которого стало казаться, что человеческие чувства ему всё же присущи.