– А что мне, собственно, здесь терять-то? – пару мгновений подумав, ответил Глеб. – Предлагаешь ведь посетить тот твой мир и попытаться спасти род однофамильцев, не так?

– Почти так. Предлагаю. Но не просто посетить, а на постоянное место жительства, как у вас говорят. И не попытаться спасти, а спасти. Поскольку попытка может оказаться единственной.

– А вот это уже несколько другая тема. Требующая ответов на немногочисленные вопросы. Начнём?

Приятно вести деловой разговор, когда чётко обозначена тема, и собеседники не уклоняются от неё, отвлекаясь на мелкие ненужные подробности, уточнения и прочие наводящие вопросы. Когда обозначены «этапы» разговора, и в конце каждого определяется взаимное понимание – без этого случается так, что продолжение беседы теряет всякий смысл. Вот как сейчас: предварительно предупредив, что прозвучит некое предложение, Гамаюн выложила проблему и гипотетическую роль Гамаюнова в её разрешении. В общих чертах обрисовала причины появления сложностей, тем самым давая возможность Глебу понять, к чему его птица подводит. Он и понял. «Вводная часть» разговора принята, суть предложения – на поверхности, можно и согласиться, если устроят ответы на необходимые уточняющие вопросы, это, так сказать, следующий этап разговора. И для Гамаюна небось интересно узнать, насколько хорошо собеседник понимает, что его может ожидать.

– Я бы всё же остановился на термине «попытаться» – силы свои не переоцениваю, тем более, что вовсе не представляю, где и как эти силы придётся применять. Про «где» я кое-что услышал, а вот как?

– Ага, простенький такой вопрос. Честно говоря, не знаю. Потому что не разбираюсь в человеческих отношениях. Практически всё будет зависеть от тебя – в этом-то основная сложность. Смогу только что-то советовать, предупреждать о возможных опасностях, да и то не всегда. К примеру, до меня до сих пор не доходит, как один род додумался лишить жизни наследника другого! Какая могла предвидеться опасность? Чудом остался в живых его сын – единственный теперь малолетний наследник, который и не представляет, что он – наследник. А оставшиеся в основной семье рода женщины не ведают, что парень жив. Я же не могу ничего им подсказывать, потому что это знание опасно – его тоже могут убить. Причины же происшедшего, – Гамаюн тяжело вздохнула, – скорей всего, в жадности и желании присвоить собственность моего рода. Вот этого мне тоже не понять – как можно жить, нося в себе подобную подлость? Между богами-тотемами такое вовсе невозможно. И твоё вмешательство – практически единственный шанс что-то изменить.

– А без меня тот парень не справится?

– Не справится. Что может сделать семнадцатилетний юнец, пусть я и покажу всем, что он истинный наследник? У него элементарно нет твоего жизненного опыта – опыта выживания среди явных и тайных врагов.

– И каким же образом я смогу передать ему этот свой якобы опыт? Якобы – потому что мои знания и умения соответствуют этому миру, в котором официально нет ни магии, ни тамошних благородных сословий. Что я пониманию в тех взаимоотношениях? Да меня же прибьют после первых слов! Возможно.

– Не нужно ничего передавать. Ты и будешь тем самым наследником, которого, кстати, тоже Глебом зовут. Фамилия пока другая, но это поправимо.

– То есть? – не понял Гамаюнов. – В этом месте поподробней, пожалуйста. Что значит, я – тот самый наследник?

– А то и значит. Без всяких тайных смыслов и подвохов. Твои душа и разум соединятся с тем Глебом – что тут сложного?

– Да-да, что тут непонятного? – усмехнулся Глеб. – У нас тут то и дело души соединяются. И разумы, само собой.