На вопрос я ответила. Коротко и честно. Да, знакома. Смысл врать? Он спросил не просто так. Черт! Да откуда он узнал вообще?!

– Вам не нравится? – от звуков мужского голоса хочется закрыть уши ладонями, прижать к голове крепко-крепко. Сдерживаюсь с трудом, соображаю еще хуже.

– Что? – уточняю сиплым, как будто прокуренным голосом. Прочищаю горло, советую себе взять себя в руки.

– Букет. Я, признаться, довольно долго выбирал. Пионы вызывают прямую ассоциацию с Вами, но выглядят слишком романтично и нежно и не выражают благодарность как таковую. С другой стороны, я не могу преподнести Вам булыжник.

– Бу… что? – окончательно теряю нить разговора, но заметно успокаиваюсь, переключаясь на его болтовню. Что у него там за ассоциативный ряд?

– Булыжник. Не знаю почему, но за жизнь хочется отблагодарить чем-то поувесистее. Кирпич – мелковато. Вообще, я бы подарил скорее валун. Как на диких пляжах, знаете, сглаженный от воды и времени. Он даже может быть полезен, если подумать. На нем можно сидеть и смотреть в даль. Пытаться заглянуть за горизонт и предугадать, что принесет новый день.

Просто сижу и таращусь на него с приоткрытым от шока ртом. Что он несет? Вроде и не совсем бред, улавливаю и смысл, и подтекст, но к чему этот монолог?

– Так Вам нравится?

– Букет красивый. И достаточно тяжелый.

– Достаточно для чего, Вера? Чтобы чувствовать себя в ловушке? – отворачиваюсь и вцепляюсь рукой в ручку дверцы, сжимая ее до боли в пальцах. – Что он сделал? Терехов. Что?

– Ничего, – выдавливаю скупой ответ.

– Мне жаль, но Вам придется ответить.

– Вы довольно часто говорите, что Вам жаль, – не удерживаюсь от колкости.

– Второй. И на этот раз, это действительно так, – вцепляюсь в ручку еще сильнее, хотя казалось, что это просто невозможно. Аж пластик скрипит, хотя в такой машине не должно скрипеть ничего, кроме зубов и от зависти к владельцу. – Вера, поймите меня правильно. Мне действительно не хочется бередить Ваши раны. Именно раны, судя по Вашей реакции на одно лишь упоминание об этом недостойном человеке. Но я вынужден, мне категорически не нравится связь между Вами и недавними событиями.

– И какие у Вас предварительные выводы? – резко разжимаю руку и обнимаю себя обеими.

– Слишком мало вводных, чтобы их делать. Мысли разные лезут, они мне не нравятся, я их блокирую. Потому что на уровне интуиции уверен – Вы и Ваш брат лишь пешки в чужой игре.

– Я? – смеюсь нервно. – Вы в своем уме? По-Вашему, кто-то мог спланировать то, что я выкинула?

– Конкретно Ваш широкий жест – вряд ли, – на его лице вдруг появляется слабая улыбка. – Но то, что именно Вы должны были заметить – вполне.

– Вот уж глупость какая… – бубню по-детски.

– Я несколько раз пересмотрел записи с камер и вот что заметил: официант ударил Вас тележкой. Места было предостаточно, траектория его движения однозначно указывает на то, что он сделал это намерено. Я покажу Вам, сами все увидите. Он обратил на себя Ваше внимание, был груб. Вы, как любая чувствительная девушка – обижены. Логично и ожидаемо. Еще момент – он вел себя неаккуратно. Портачит один – нагоняй получают все, и все же остаются без чаевых.

– Вас то хотят убить, то не хотят, – вздыхаю, окончательно запутавшись.

– Думаю, все же хотят. А для Вас – крупные неприятности.

– А это Вы как притянете?

– Я просто следую логике, не более. Камеры не пишут звук. Что, если расчет был именно на то, что Вы догадаетесь, но не успеете? Или что отреагируете на хамство и что-то выскажете этому Илье? Украдкой, чтобы никто из гостей не услышал. Как бы это выглядело без звука? А если бы кинулись ко мне или просто крикнули что-то через зал? – он замолкает и на пару секунд разворачивается.