Яично-желтая липа сказала листвой «пфф» у Али над головой.

В реальности режиссеры, если и удостаивали посещением кастинги, не представлялись вовсе. Как и прочие лица. На доступных по объявлениям пробах Аля видела перед собой двух-трех человек (редко больше), которые не называли своих имен и смотрели на Свирскую усталыми флисовыми глазами. Но сгустившийся сейчас перед ней воображаемый режиссер понимал в кино побольше их всех, и он, конечно, хотел узнать Алю получше.

– Что рассказать вам, дорогой Кристофер? Года в два или три я проглотила волчок. Так моя бабушка говорила. Вроде у одних шило в заднице, а у меня волчок в попе. Извините, из песни слова не выкинешь! Я в детском саду то и дело пела и выступала: от улыыбки станет всем светлеей – и тэ пэ. А потом дедушка мне сделал театр из фанерной коробки. Куклы – пластилиновые, самодельные (мнутся и пахнут). И я – одна за всех на разные голоса: за царевича и Кощея, Гермиону и Снейпа… Что еще? Я путаю синус с косинусом, зато тексты запоминаю с лету. Вот вы дайте мне роль – проверите! Я свои реплики в пьесе со второй читки помнила наизусть. Не верите? Вы насмешники, вам бы только посмеяться над провинциальными! Я бы вас попросила, чтоб вы лучше написали мне стишки в альбом. Какие-нибудь – хорошие, новые… Про любовь? Я не понимаю любовь! Я никогда и не знала, что за любовь. Это из «Ревизора», я ведь ходила в театральную студию пять лет. Можно сказать, была примой. Как нам хлопали после «Ромео и Джульетты»! Стою на сцене, ноги трясутся, кланяемся зрителям, а шум у меня в ушах такой, словно я под динамиком с меня ростом. Я все помню: букеты после спектакля, как я потом розы спасала в ванной, помню свое Джульеттино платье (белое с зеленым бархатным кантом, мы сами шили), как мы с подружкой гуглили театральные вузы, читали про каждый, воображали… Ну вот. А потом я провалилась во ВГИК. Кристофер, вы ж понимаете, что это ерунда? Скольким знаменитым актерам так говорили: нет таланта, не подходите… Я читала, это же сплошь и рядом! Вот хоть этот… забыла фамилию. А я волновалась. Может, поэтому еще? На последнем туре срезали. Ну, возвращаюсь я с чемоданом в Ярославль… Я говорила, что не москвичка?

Вернулась «на щите». Дедушка, когда меня провожал на экзамены, сказал: «Давай, на щите или со щитом!» А я вернулась на щите. Дед у меня замечательный. Когда не занудствует. Если ввязаться с ним в разговор, то без спора у нас не обходится. Зато молчать с ним очень хорошо: вечер, я в кресле, поджав ноги, читаю или эсэмэски строчу, а он за столом, отстукивает ритм, проверяя бесконечные рефераты. Дед преподает историю в универе. Это он когда-то рассказал мне про ярославский театр – что нет, не просто абы какой драмтеатр в провинции, а между прочим – первый из русских! В тысяча семьсот пятьдесят лохматом году открылся, купеческий сын Федор Волков замутил это дело, не сиделось ему в лавке, понимаешь. Как говорили у нас в театральной студии: «Мы продолжаем традицию!» А здесь, в Москве, до этого никому нет дела. Что я не просто так, а от Федора с приветом, что я Джульетту играла, что я вообще особенная и талантливая ужасно. Им по барабану. Понимаешь, Кристофер?

Кристофер – ты на самом деле Кристофер Робин, а я – Винни, опилки в голове. Бестолочь. Но у меня был свой угол, нора, теплый дом. Снаружи – обычная панельная многоэтажка, но зато с балкона немножко видно Волгу. Восьмой этаж, закаты – только сиди и смотри. Смотри и мечтай. Вот-вот поступлю во ВГИК… И тогда прощай, дед, прощай, бабуля, прощай, хлипкая помидорная рассада на подоконниках, прощай, серая ярославская многоэтажка… Упс. Здравствуй, реальность. Я отплыла от ярославского берега, где была своя нора и те, кто любил, и синий занавес в театральной студии, где меня всегда ждали. Даже если я облажаюсь в Москве по всем статьям, мне туда, на берег детства, уже не попасть. Мне нужно штурмовать московский берег. И я это сделаю. Я вскарабкаюсь, зацеплюсь, я получу роль. Слышишь, Кристофер? Я чертовски талантлива, я почти красавица, я могу много работать. Если есть на свете справедливость, то на меня сегодня же свалится роль! Ладно, сегодня-завтра. Ну, хорошо, уговорил, три дня даю. Но чтоб потом – роль на блюдечке! Большая, жирная, звездная. Задание понял, Кристофер? Вперед!