Мы оказались в просторной чистой кухне. Свежеокрашенный пол. Новые обои. Белый потолок. Все это последствия косметического ремонта. Вешалка справа. Прямо дверь. Рядом с ней рукомойник и АОГВ, в котором гудел огонь. Налево окно, выходящее в сад. Пахло пасхальной выпечкой и бабушкиным уютом. А еще было тепло. Даже очень. Настолько, что захотелось тут же остаться и уже никуда не уходить. Мы все разомлели. Щеки пылали от жары.

– Можно раздеться. Тут очень хорошее отопление! Никакие морозы не страшны. Дом бревенчатый и тепло отлично держит. А летом прохладно. – Катя снимала с себя норковую шубу.– Коля, помоги… простите, как вас?

– Марина!

– Помоги Мариночке! Проходите в комнату.

Коля галантно помог моей супруге снять пальто и повесил его на вешалку. Мы вошли в апартаменты.

На глаз ровный квадрат. С одной глухой стеной, за которой, по идее, жил Катин брат. Две стены имели по два больших окна. И четвертая стена соседствовала с кухней. Тут тоже было светло и чисто. На полу лежал рыжий линолеум. Под потолком бабушкина люстра со стеклянными висюльками в виде слезок.

– Двадцать пять квадратных метров. Двойные рамы. С улицы можно закрыть ставнями. Дом очень хороший! Да, Коленька?

– Ага! Сносу не будет.

– А люстру мы заберем! За это не переживайте! Ну, как вам? Вы первые, кому мы показываем. Только дали объявление, тут же вы позвонили. Повезло… вам! Дом такой… Если бы не мамин возраст…

– Да его с руками оторвут! – внезапно и самовольно включился Николай. – Сегодня с утра три раза звонили!

– Да? – встрепенулась женщина. – Когда? А чего я не слышала?

– Ты… Это… В душе была! – нажал Коля.

– Ааа! Утром… Ну, да!

Рассказываю сейчас и сам себе не верю. Все же было на поверхности. Интонации. Улыбки. Поведение. Но задним умом мы всегда сильны. А в той жизненной ситуации уставший мозг искал компромисс желаемого с действительным. И не оставлял нам никаких шансов вырваться из цепких рук… Хотел сказать аферистов… А почему, собственно? Они избавлялись от ненужного барахла. И впаривали его как могли. А то, что мы это купили, так нас же никто с пистолетом у виска не заставлял! И если на кого держать обиду, так это на самих себя. Это во-первых! А во-вторых, нам нужно было где-то жить! Точнее, это во-первых! А все остальные во-вторых, в-третьих, в хрен знает каких можно записать в мемуарах и успокоиться.

В этот же день мы оставили задаток. И укатили счастливые готовиться к переселению. Хозяевам надо было оформить оставшиеся документы. Но мы могли перевозить вещи. Коля с радостью помогал нам в этом.

– Не таскать же чемоданы на автобусе! – так он говорил и улыбался.

И всякий раз в другой половине дома было тихо и на дверях висел замок.

– Мы же говорили, что он тут не живет! – приговаривал Николай.

Что говорите? У соседей надо было спросить? Я вас умоляю… Нам же всего по двадцать пять лет было. Это тогда казалось, что мы взрослые… В каждом возрасте свои игрушки. Хотя на самом деле она, ИГРУШКА, всегда одна. Это наша иллюзия счастья. Только под разными обличиями. Мы натягиваем ее на реальность, как резиновую маску, и разукрашиваем по своему усмотрению. Но в какой-то момент она перестает налезать или попросту рвется… И тогда мы остаемся лицом к лицу с тем, от чего прятались всю свою жизнь. Наедине с самим собой.

А пока что оставьте свои советы при себе. Или посоветуйте их своему отражению в зеркале. Потому что мы покупаем свою собственную половину дома. Устанавливаем на тумбочку цветной телевизор. И я дарю на новоселье нашей семье видеомагнитофон! Все это наши взрослые погремушки. «Поиглушки», как говорил мой сын в три года.