– На Огородную, пожалуйста.

– Опа. А где у нас в городе Огородная?

– Ну как же… По Аграрной…

– Чего? По какой?

– По Менделеевской! А там – третий поворот…

– Тююю. Отливочная, что ль? А она Огородная, что ль?

– ДА!

– Тююю. А я всегда ее как Отливочную знаю…

Ну, в общем, на известном всем перекрестке Петровичем вдруг был обнаружен забор. Причем забор не был построен за ночь, не был перекрашен или передвинут с места. Забор на этом углу был всегда. Просто Петрович обнаружил его только в этот вечер. Раньше он его просто не замечал.

Знаете ведь, как это бывает? Ну вспомните свой последний диалог с женой:

– Соседи картину купили как унас. Точь-в-точь.

– Какую картину, дорогая?

– Ну нашу. С тюльпанами.

– Какую нашу?

– У нас в спальне. Над кроватью. Картина. Что на ней нарисовано? Скажи мне, пожалуйста.

– Ну-у. Ты меня совсем уж… Тюльпаны нарисованы. Конечно. Чет я отвлекся…

– Как ты можешь, а? Ну как? В спальне у нас ромашки! А тюльпаны у нас в прихожей! Ну как так можно, а? Они ж тут уже лет пять висят!

– Д-а-а-а? Ну-ка, погоди… Хмм. Смотри… и вправду картина…

…Ну так вот. О чем, бишь, мы? Забор!! На перекрестке был обнаружен высоченный забор, который здесь стоял всегда. По крайней мере, Петровичу не вспоминался пейзаж, в котором вместо этого забора фигурировали бы другие виды. У забора сидело не менее десяти человек, которые почему-то не торопились ни к Менделееву, ни на Отливочную. Они просто сидели у забора и напряженно прислушивались к чему-то. Петрович специально минут десять внимательно смотрел на них – ни слова, ни жеста, ни друг на друга не посмотрят. Просто сидят и ждут чего-то. На забор смотрят и прислушиваются. Один даже ухо приложил.

– Але! – вежливо начал разговор Петрович. – Чего ждем, народ? Каменный забор мироточить обещается?

– Тсссс! – зашикал на Петровича народ и вновь обратился в слух.

– Величие наше растет на глазах! – раздалось вдруг из-за забора.

– Оуу! – воскликнул один из слушающих и начал быстро записывать в блокнот.

– Допиши там! – предложил благодушно настроенный Петрович: – Величие наше на пятках расти не может, ибо это низко. У военных величие растет на погонах. У остальных – на глазах, вызывая косоглазие, бельмы, дальнозоркость и расфокусировку. У женщин величие растет на радость мужчинам…

– Тсссс! – опять шикнули на Петровича. – Не мешай!

– Я не могу без тебя! – с надрывом сказали из-за забора. – Не могу и все тут. Можешь делать с этим что хочешь!

– О! Мое это! – сказал молодой человек из слушающих. – Тиха все! Еще должно быть что-то.

– Чего тебе еще надо, Сеньор Чудилио? – хмыкнул Петрович. – Если без тебя за забором не могут, мучаются и страдают – надо за забор лезть, а не слушать тут. Чего еще будет… Ничего тебе не будет с такой позицией!

– …все для тебя, – долетела концовка чего-то еще из-за забора.

– Не услышал!! – закричал молодой человек на Петровича. – Из-за тебя не услышал!

– Надо было за забор прыгать сразу – там лучше слышно. Там бы услышал! – парировал Петрович, которому было-таки неудобно за то, что помешал молодому человеку слушать. – Там дама тебя просит! Исстрадалась вся! А ты тут стоишь – слушаешь. Жестокий ты человек!

– А ну марш оба отсюда! – попросили остальные слушающие. – Сейчас тут пропустим все из-за вас. Идите вона подальше и там ругайтесь.

– Эх-х, – попрощался со всеми молодой человек, окинул на прощание Петровича тем еще взглядом, сплюнул презрительно и ушел за угол.

– И нечего в меня глазюками стрелять! – кинул в спину Петрович. – У меня супротив таких залпов броня толстенная. У любого спроси тут – «Реагирует Петрович на взгляды молодых людей?» Люди тебе скажут. Посмеются и скажут. Я тебе в отцы гожусь! Иди вона на отца своего глазами постреляй! Ты посмотри на них. Все обидчивые стали, как прибалтийские страны.