– У вас на завтрак – побои, – ответила Анина мама. – Что это за «престарелая женщина» вдруг появилось в обращении?

– За один только завтрак я буду готов вас называть Царственной Старушкой. Или Высокородной Дамой. На ваш, разумеется, выбор. Могу Мадам-Капрал. И весь этот ассортимент за какой-то паршивый завтрак, – принялся торговаться Тошка.

– Чего это у меня завтрак паршивый? – возмутилась Анина мама. – И что случилось с обещанной мне вчера «Первая красавица»?

– Инфляция, мэм, – вздохнул Тошка. – Годы берут свое. Еще вчера вы были первой красавицей, а сегодня…

– Хамло! Бесстыжее хамло! – поставила дагноз Анина мама.

– Я с голодухи, достопочтенная сеньора! – взвыл Тошка. – И от боли! Ваша дочь в ответ на невинную просьбу покормить избила меня! Ногами! Этими восхитительными ножками, коими, увы, уже обделена мать ее. О, годы! Как вы беспощадны! Вы отпечатали на этих ногах все трудности и проблемы, что сопровождали в жизни эту святую женщину!

Тошка стал в позу и продолжил завывать:

– Муж, что не подставлял плечо с минуты переноса шкафа! Садистка-дочь, что дрыхнет постоянно, забыв о том, что мать ее рожала! Бессонные ночи, слезы в подушку, декалитры валерьянки – все отпечаталось в ногах! Болят они! Болит душа! Широкая – одна на всю семью! Никто, никто из всех домашних не даст ни крошки Тоше! Никто, кроме матери семейства. Ибо сердоболие ее…

– Да не готовила я еще! – отмахнулась Анина мама. – Все спектакли твои зря. Возьми в холодильнике себе что-нибудь.

– Не могу я взять в холодильнике, – уныло протянул Тошка. – Известно ведь: женщины достают еду из холодильника и угощают ею. Мы стоим и нудим в ожидании завтрака. На этом держится мир! Нельзя нарушать устоев.

– Отстань! – отмахнулась Анина мама. – Либо возьми в холодильнике, либо жди завтрака. И не устраивай спектаклей!

– Ай-ай-ай! Как живот схватило! Еды!! Немножечко еды!! – застонал Тошка, упав на пол. – Ну бога ради…

– Не верю! – Станиславский тихонько ойкнул в могиле от зависти к Аниной маме. – Смените репертуар!

– Что за крики с утра? – появился Анин папа в халате. – Ежеутреннее шоу «Доброе утро, семья» в исполнении этого уничтожителя еды? Привет, Антон. Скрутило живот, небось с голодухи?

– Я умираю, седовласый, – поднял Тошка скорбное лицо. – Не принесешь ли ты из холодильника умирающему немного еды? Да, да. Ветчины будет достаточно.

– Я бы с радостью, – ехидно парировал Анин папа. – Но, во-первых, ты слишком много жрешь. А во-вторых, женщины достают еду из холодильника, а я не женщина! Я не могу нарушать устоев. Сходи Аню попроси.

– Я уползаю… – обессиленно протянул Тошка. – Я уползаю в спальню к Ане. Быть может, там печенье есть… Что не доела она ночью… Я к деве юной в спальню вхож – завидуй мне, о старый скупердяй! Вперед, Антон! На поиски печенья!

Тошка на четвереньках пополз в сторону Аниной спальни.

– Актера в доме не хватало! – начал было Анин папа ямбом, но спохватился вовремя. – Тьфу. Так можно разучиться говорить!

– Глаголом разучиться жечь… Так будет красивее, – захихикала Анина мама.

– Тошк-а-а-а-а! – закричала в коридоре Аня. – Мама, он умер!!

– Спектакль, наверное, новый! – не поверила мама…

Тошка лежал в коридоре, уставившись незрячими глазами в потолок. Рядом плакала Аня.

– Хм-м. Действительно, умер, – ощупав грудь Антона сказал Анин папа.

– Ты смотри как… – прошептала Анина мама.

– Вам что – трудно было его накормить! – закричала Аня. – Кусок хлеба с маслом зажали?!

– Не ори! – строго сказал папа. – Это твой тамагочи! Кто должен был его кормить, а? Вчера его не кормила ни разу! Кто тебе виноват, а?