– Доброе утро. – приветствует она. – Простите, я не знаю, как вас зовут.

Я кашляю в руку, сосредотачиваясь.

– Доктор Иванов. Антон. – беглый взгляд на бейджик. – А я вот вас запомнил, Танечка. Вы сегодня чудесно выглядите.

– Что-то раньше я вас здесь не видела. – подозрительная девушка хмурит брови. – Почему вы без пропуска?

– Я недавно приехал, всего три дня назад. – я почти краснею от стыда, и тут мне на помощь приходит сама Татьяна. Кстати сказать, страшная как смерть.

– Точно! Вы же из Лос-Анджелеса? Я совсем забыла про наших гостей, простите. Однако, вы очень хорошо говорите по-русски, да и имя не американское.

Я чувствую, как наступает облегчение, когда мне протягивают белую карточку, без которой преодолеть высокие стеклянные турникеты можно только хорошенько разбежавшись. Я думал, что все будет сложнее.

– Когда-то давно я уехал учиться в Америку, да так там и остался. Предложили хорошие условия работы.

– Там, наверно, достойно платят, не то, что у нас. Неблагодарная работа. – Татьяна опускает ресницы.

– Не делайте поспешных выводов, мисс. В каждой работе есть свои недостатки. Там, у себя, мы работаем на износ, с нас буквально три шкуры дерут за эти деньги.

– У нас тут тоже не курорт. Да вы проходите, проходите.

Прикладываю карту к серой точке, двери открываются. Иду к лестнице.

– Антон, куда вы? Это вчера лифт не работал, а сегодня уже починили. Направо и два шага прямо. Вы сейчас к самому буйному? От него другие ключи. – она заливается смехом, когда я возвращаюсь к ней, красный как рак. – Будьте осторожны, хорошо?

Я понимаю, что комплименты обезглавливают девушек. Но пара охранников за ее спиной, которые практически спали, в это время напряглись и пристально меня сканируют.

Надеюсь, “самый буйный” это про А.В., иначе будет цирк.

– Антон, комната 86! – кричит девушка.

– Спасибо, я помню! – Господи, я ругаю себя за то, что не научился за 27 лет красть людей из больницы! Тупица, идиот! Ну ничего. Наконец, есть шанс попрактиковаться.

Ощущение, что я попал в зоопарк, возникает еще до выхода из кабины лифта: стуки, стоны и крики диких животных. Раньше мне казалось, что человек не может так вопить, теперь думаю иначе. Сжимая в руках ключи, шарахаюсь от каждой двери, словно нахожусь в вольере с овчарками. Кто-то бьет по стене, и сердце уходит в пятки. “Ужасы Петербурга собрались в прекрасной коллекции психиатрической лечебницы. Посетите, и вы не останетесь равнодушными”. – шутят мои мысли. Я замечаю, что комнаты не пронумерованы. Куда теперь? Тут скребут, здесь шаркают тапками, в этой плачут навзрыд. И только из одной не доносится ни звука. Робко подхожу к двери и прикладываю ключ-карту. Подходит.

Осторожно вхожу, готовый отразить атаку в любой момент. Но мой портфель выпадает из рук, со всех ног я бросаюсь к нему.

– Боже, что же с тобой сделали?

Полуголый, он лежит на полу, свернувшись калачиком. Лицо и руки бледные, как снег. Холоден и не шевелится. Нет пульса – не бьется сердце. Я уже хочу бежать за помощью, но его пальцы вдруг начинают дрожать, а потом появляется дыхание. Поднимаю друга, но мышцы слабенькие, видимо, от недостатка движения, и потому приходится брать инвалидное кресло, которое припарковано около кровати. Доставая из портфеля свитер с джинсами, надеваю их на беднягу, и мы выходим из комнаты. Вспоминая на ходу слова молитвы “Отче наш”, спускаюсь на грузовом лифте на первый. Татьяна, замечая меня, расцветает, но, опуская глаза на пациента, начинает верещать. Охранники куда-то вышли, рядом никого.

– Антон! Нельзя! С этого этажа приказано вообще никого не выпускать! Вы инструктаж проходили?