В голове шокированной девушки пульсировал калейдоскоп обрывочной информации из научно-популярных фильмов на Discovery, рассказов отца о ядовитой фауне и даже слова Маугли: «Что он там говорил в этих случаях? „Мы с тобой одной крови“? Интересно, это сейчас сработает?».

В это же самое время боковым зрением Ева заметила, что незнакомка подняла с земли длинную палку, которой деревенские жители обычно загоняют птиц в курятник, и медленно направилась в сторону своей пленённой гостьи. Ева медленно подняла руки, чтобы закрыть ими лицо, как в детстве, когда её что-то пугало, и слегка наклонилась к опутанной ноге, приготовившись к неизбежному нападению. Она интуитивно взмолилась, горячо выдыхая слова прямо в мокрые ладони, которые почему-то пахли сейчас морской солью:

– «Подруга моя, не знаю кто ты, что здесь ищешь и почему ты выбрала именно меня. Но моё время умирать точно еще не настало… Отпусти меня… Прошу!».

Гадюка не двигалась и просто уставилась на неё своими дьявольскими стеклянными зрачками. Сердце Евы отсчитывало секунды. Если мольбы не действуют, нужно использовать другой шанс спастись. И начать действовать.

Она освободила лицо от тёмного плена ладоней и, не дыша, попыталась вытащить ногу из ботинка. Безуспешно. Её обувь надежно фиксировали теперь два шнурка, один из которых был с клыками, и в любое мгновенье для своей обладательницы мог стать фатальным.

Когда Евой стала овладевать настоящая паника, любопытство змеи отчего-то сменилось полным безразличием. Хладнокровное пресмыкающееся в последний раз сжало ботинок, жадно лизнуло воздух и, будто говоря «Еще увидимся», деловито поспешило под ступеньки в ледяную подвальную тень, где домашние несушки откладывали горячие яйца. Через каких-то пять секунд о том, что змея и впрямь была тут, свидетельствовал лишь извивающийся след в пыли, словно неровная складка на плохо выглаженной простыне.

«Альхамдулиллях!», – воскликнула сквозь одышку подбежавшая незнакомка, – «Вы даже не представляете, насколько проклятые змеи в это время года опасны…». Девушка не сдержала своего сочувствующего порыва и нервно потрепала Еву за плечо, словно хотела удостовериться, что та жива и не отправилась к праотцам от пережитого кошмара. Затем она так же резко развернулась, и через пару прыжков вновь оказалась у порога дома, и принялась иступлено колотить палкой по ступеням и сорнякам у крыльца, чтобы окончательно спугнуть хищника.

Ева подхватила сумки, и прихрамывая затёкшими от неподвижного стояния ногами, заковыляла к своему ветхому наследству.

– «Вы, наверное, Ева? Как добрались в такой духоте?», – запыхаясь от сражения с уже невидимым врагом, поинтересовалась девушка, -«муж велел мне присматривать за этим домом до Вашего приезда. Вот я и пытаюсь привести это нехитрое хозяйство в божеский вид. Меня зовут Ясмина».

Ева ни с того, ни с сего захохотала, как припадочная:

– «Простите меня, похоже, это – истерика…», – она с трудом начала объясняться, пытаясь усмирить внезапно напавший приступ, – «со мной всегда так, когда перенервничаю, не обращайте внимания… Вроде это состояние даже название какое-то имеет? Посттравматический синдром, кажется?».

Слыша ее заливистые смешки, звонкие и высокие, словно на пол рассыпали одновременно сотни монеток, Ясмина поневоле начала сдержанно улыбаться, не совсем понимая, что же так развеселило путницу. Минуту назад она своими глазами видела, как у этой отважной и мужественной девушки перед лицом смертельной угрозы не дрогнул ни один мускул на лице. Подобной выдержки у местных девушек не встретить. Те привыкли решать вопрос при столкновении с опасностью визгами и бегством. А эта барышня стойко держалась даже в тот момент, когда гюрза подняла свою голову, приближая пасть на катастрофически близкое расстояние к её полуобнаженным ногам.