– Сынок, не правда ли довольно милая девушка, наша гостья? – лукаво спросила своего сына женщина, заставив ее слегка смутиться. – Сынок? Ты все еще с нами?

– Что, простите? – словно ото сна пробудился он. – Мам, вы что-то сказали?

– Спрашиваю, не правда ли, наша гостья довольно милая и симпатичная молодая дама?

– Да, да, конечно, мама, вы как всегда правы, – поспешил он с ответом, забыв вникнуть в произнесенные слова. Дело в том, что в это время он просто был уже не здесь. Звонкий голос незнакомки проник до самой глубины его души, заставив ее трепетать от каждого слова, и унося далеко в мысли, казавшиеся ему усладой. Он не замечал, как шли часы, он не слушал разговоров, ни единого слова он не мог разобрать и понять, лишь звук голоса, такого нежного для его слуха, он воспринимал и впитывал в себя, не замечая своей неприкрытой блаженной улыбки, появившейся на усталом лице. Матушкин вопрос лишь слегка пробудил его от легкого дурмана, но, медленно сознавая ее лукавство, он полностью проснулся, встрепенулся, отвел взгляд, подчеркнув его хмуростью бровей, в сторону и буркнул в продолжение своего ответа, что-то неразборчивое, но дающее понять, что ему нет дела до чего-либо здесь происходящего, и вообще, ему пора домой.

Но его внезапный порыв покинуть материнский дом был остановлен необходимостью сделать несколько снимков для статьи. Было решено, что вопрос с фотографиями лучше закрыть сразу – фаталистическая натура матери взяла верх, настояв на фотографии немедленно. Фотографироваться он не любил и не умел, но матери перечить не осмелился. С сыновьей покорностью он встал рядом с женщиной, которая уже успела натянуть на голову огромную розовую шляпу и коралловые бусинки на шею, и робко приобнял ее. Демонстрация чувств и нежности ему давалась с трудом. Натянув небрежную улыбку, он постарался расслабиться, но ничего у него не вышло – напряженный, скованный в руках и ногах, он с облегчением вздохнул, когда щелчок фотоаппарата вздрогнул, и съемки закончились.

Когда он уходил, девушка, притянувшая его взгляды, еще осталась – она продолжила, по настоянию его матери свою беседу, которая в какой-то момент переросла в легкую болтовню двух подружек за чашечкой вечернего кофе. Нежданная гостья не позволила ему ни на минуту расслабиться в родительском доме, даже не дав ему, как следует, насладиться материнской стряпней, которая согревала его все эти годы долгими зимними вечерами наряду с обожанием его матери.

Напряженный и обиженный он выскочил в прохладу заснеженной ночи, и, погрузившись в свое серое пальто, побрел по дороге по направлению к своей холостяцкой квартире. Возвращаясь, он уже не думал ни о красоте, ни о силе жизни, ни о смыслах всего его окружающего. Возбужденное слегка нервное его состояние не позволяло ему видеть мир в привычных для него красках, случайное помутнение не давало ему сосредоточиться на привычных вещах. Его воспаленному сознанию не хватало воздуха, фонари ему стали казаться тусклыми, мрачными тенями когда-то яркого света, огоньки внутри них уже не разгорались от одной мысли, наоборот, потухали при каждом обращенном в их сторону взоре. Что-то изменилось, что именно, он решил выяснить как можно быстрей.

Не заметив обратной дороги домой, он словно взлетел по лестничному проему и оказался рядом со своей дверью. Судорожно вставив ключ в замок, он повернул его несколько раз, но дверь не поддавалась. Он кое-как держал себя на ногах, ощущая резкую слабость, все пробуя и пробуя открыть эту несчастную дверь. Минуту спустя замок сдался, и он ввалился в квартиру, буквально дополз до кровати и упал навзничь. В это время свободно гулявший ветер, незваный гость этого вечера, тихонько проник в его спальню, сначала пробежался по всей квартире, подергал за занавески, скатерти и пустые кружки, вступил в сражение с неподъемной для него пуховой подушкой, одержал победу над вчерашними газетами, а потом вернулся к спящему мужчине. Слегка потрепав подол его пальто, оставшееся на его плечах, он поспешил вернуться на волю, в полет человеческой мысли о чем-то невозмутимом и неизбежном.