– И при чем здесь Сталин, – не выдержал лекции захмелевший Влад.

– Погоди, – повел рукой Борода, – сейчас всё будет. Бери. – Глухо звякнули граненые стаканы, и он продолжил, даже не закусив: – И эти же люди критикуют, ругают и обвиняют Сталина. Неужели мы так отупели, что не можем провести параллель и соединить такие понятия как Семья, Родина, Вождь, Отец, Власть, Сталин? Все везде одинаково, что в большой семье, что в маленькой человеческой. По нашим человеческим меркам прошло уже очень много времени с создания Советского Союза, да и с развала тоже. А вот с точки зрения Истории, с высоты Времени, мы дети… нет, не дети – подростки, которые выросли в большой и не всегда дружной семье. Это я сейчас и про бывшие республики, и про особо «умных» противников Иосифа Виссарионовича. Смотри, – Борода махнул рукой, опрокинув стаканы, но даже не заметил этого, – был отец, создавший эту семью. Именно создал, отбив ее у врагов и объединив этих сирот, усыновил и дал свою фамилию. В семьях бывает по-разному, тебе ли не знать. И в этой некоторых детей периодически пороли ремнем, но в те времена выпороть непослушного ребенка считалось правильным действием и никого это не удивляло. И все гордились своей семьей и своим отцом. И поротые, и не поротые. Но вот детки подросли на родительских харчах, получили хорошее образование за родительский счет и как итог решили жить отдельно, отгородились границами и сразу почему-то вспомнили тот родительский ремень. И начали кричать, что отец-то наш был плохой, он нам запрещал пить стеклоочиститель, торговать наркотой, прославлять и защищать терроризм, барыжить, мешал деградировать. Он нарушал наши права. И все сразу же забыли, что только благодаря ему они сейчас живы и здоровы. И вроде бы отделились, живите, хрен с вами. Но подросток, он на то и подросток, что умом еще не крепок, он ищет виноватых в своей подростковой незрелости и пробует самоутвердиться, повышая голос на тень того, на кого и взгляд поднять боялся. И это ведь относится и к бывшим нашим сестрам-странам, и к соседям, и к людям, и… – Борода горестно махнул рукой и закурил. – Заболтался я с вами что-то. Пойду обход сделаю. Может, еще зайду, а может, и нет. Ты, парень, на территорию не ходи, в темноте опасно, ноги можно поломать, а то и голову. Яма на яме.

Борода встал и направился к двери. Спина его сгорбилась совсем уж по-стариковски. Было видно, что он устал, очень устал – и не от работы. Скрипнула дверь, наступила тишина. Только сопел задремавший Корнил, да было слышно, как по трубам в сторону школы уходит нагретая вода.

Влад вышел из котельной и жадно вдохнул свежий воздух. Он был в корне не согласен с размышлениями Бороды, но спорить, доказывать и переубеждать кого-то было не в его привычках. Как там у Эвелин Холл в ее книге-биографии Вольтера: «Ваше мнение мне глубоко враждебно, но за ваше право его высказать я готов пожертвовать своей жизнью». Все правильно, это его мнение, его правда, и она имеет право на жизнь. Забыть.

Он переключил внимание на светящееся окно. Свет казался не совсем правильным для аквариумов и террариумов. Остатками трезвого мозга Влад понимал, что ничего не знает о террариумах, да и аквариум видел пару раз и то издалека. Но пьяная часть мозга уже включила Шерлока Холмса и начала искать какой-то мотив. Что-то ему казалось неправильным. Хотелось каких-то действий. Немедленно.

Темнота была сплошной. Это когда в городе выходишь на улицу то темнота игрушечная, всегда где-то что-то светится. Даже если не над тобой, то все равно неподалеку есть свет. А здесь темнота сплошная. Светятся прямоугольниками, где еще есть стекло, а не фанера, окна котельной, а за ней тьма.