– Простите, – стушевался Иван Петрович, вернувшись в светлую просторную кухню. – У меня немного не убрано. Поищу пряники, где-то они наверху… Ох, какие подарки. Не стоило так тратиться.

Он небрежно сунул напитки в нижний шкаф к ряду похожих бутылок, среди которых я приметила лимонад. Тяжело вздохнув, я поймала на себе победный взор Рудольфа и все-таки толкнула обаятельного гада под столом. Благо тот был небольшим, дотянуться труда не составило.

– Все в порядке, – я подскочила с места. – Я помогу.

– Лучше я, – бодренько отозвался Рудольф. – Даме лучше посидеть.

– Дама в состоянии найти пачку пряников, – нахмурилась я.

– Правильно, молодой человек, – закивал одобрительно Иван Петрович, поддерживая этот порыв джентльменства. – Мужчина обязан ухаживать за девушкой.

– Слышала? Сиди в клумбе, венерина мухоловка, потом меня сожрешь. После опыления.

Пока я хватала ртом воздух от наглости сравнения с хищным растением, Рудик быстро отыскал шоколадные пряники. Между делом усадил растерявшегося Ивана Петровича на стул, вновь щелкнул переключателем чайника и вернулся к столу. Довольный, с ослепительной улыбкой на лице.

– Эх, когда-то я тоже бодро прыгал, – рассмеялся ностальгически Штерн. – Помнится, к Маринке в общежитие ходил, ночами камешки в окна бросал. На вторую неделю застукал комендант, чуть по шее не получил.

– Как мило, – я обхватила стакан, приподняла и внимательно присмотрелась к гравировке.

– На стекольном заводе делал, – гордо выпятил грудь Иван Петрович. – Сам. Семнадцать граней, редкий экземпляр.

– В Молдавии после их появления появилась куча проблем, – пробормотал Рудольф.

– Так у нас стакан двести миллилитров, а у них был по пятьдесят, – хохотнул Иван Петрович. – Я молодой был, работать начал. Нам линию поменяли на импортную: к черту полетело производство. Лопалось стекло, донышко отваливалось. А все почему?

– Не соблюдались технологии? – предположила я, на что Штерн кивнул.

– Именно, милая! Кто же так делает?

Наступило молчание, между которым мы зашуршали упаковкой пряников, моего бельгийского шоколада и стаканами. Сыр-косичку Штерн заботливо припрятал в холодильник чуть раньше, предварительно достав из коробки.

– Иван Петрович, – позвала я, затем покосилась на Рудольфа, – индивидуальное предпринимательство оформлено на вас? Это важно для составления договора.

– Люда приносила какие-то бумаги, водила меня в инспекцию и банк, – задумчиво протянул Штерн.

– Когда мы встретились на ярмарке, вроде бы все документы были при вас, – перебил меня Рудольф, и я вскинула брови.

– На ярмарке?

– Да, – кивнул Штерн рассеянно. – Иногда мы собираемся на выставках. Людочка говорит, это полезно для продаж и этой… рекламы, вот. Многие стеклодувы устраивают показательные выступления.

– Шоу, – поправил Рудик с ехидством. – А ты не знала? Прошло с пятнадцатого по шестнадцатое ноября.

– Знала, – мрачно изрекла я. – Просто занималась другими делами.

Мысленно послала тысячу проклятий в сторону заменившего меня сотрудника на время отпуска. И бывшего мужа, из-за которого этот отпуск пришлось брать. Проклятый бракоразводный процесс.

– Рудольфа восхитили мои работы, – «обрадовал» меня Иван Петрович. – Столько комплиментов я никогда не слышал.

– Угу, – кивнула я.

Если контракт не заключён, значит, никакие знакомства оленю не помогли. Ладно, ерунда. Конкурент не стена – подвинется.

Только я собралась с речью выступить на тему будущего сотрудничества, как внезапно ожил смартфон. Суровая мелодия вызвала у Рудольфа смешок, а у меня раздражение. На экране высветилось: «Мама».

– Прошу прощения, – схватив смартфон, я метнулась к выходу. Слова Ивана Петровича вслед утонули в зыбком песке из мыслей.