Ибо Вобан должен был подтвердить (или же отменить) присуждение мне пятого Знака. По словам Армана, маркиз выразил желание лично проэкзаменовать меня. Это была огромная честь, особенно если учесть обстоятельства тех дней. Если среди инженеров совершенство отмечалось десятью Знаками, то вы можете представить себе, каким авторитетом обладал человек с пятью.

Дом Вобана в Париже оказался скромным особнячком. В зале рядом со спальней маркиза ждали аудиенции умирающего пятьдесят или шестьдесят человек. Согласно протоколу, прием проходил в строгом соответствии с рангом гостей, и, поскольку самым скромным из присутствующих был, кажется, хозяин пяти оружейных заводов, моя очередь должна была наступить где-то около полуночи.

– На месте маркиза, – сказал я с грустью, – я бы поспешил умереть только ради того, чтобы не видеть всех этих подхалимов. Merde![39]

– Молчите и следуйте за мной, – велел мне Арман.

Он стал продвигаться в толпе, но у самой двери, как того следовало ожидать, нас остановил разодетый в пух и прах лакей:

– Эй, послушайте! Ждите своей очереди.

– Милейший! – возмутился Арман. – Я личный секретарь маркиза и должен находиться у изголовья его постели. Или, может быть, вы меня не узнали?

– О, простите меня, ради бога, – извинился бедняга, который, естественно, не ведал о существовании брата-близнеца Зенона. – Но разве вы не были внутри? Прощу прощения, я не заметил, как вы вышли.

Мы переступили порог. Арман ворчал:

– Кроты… мир кротов… все люди – кроты…

Великий Вобан полулежал на кровати, колонны которой уходили под потолок. Он опирался на высокую подушку. Маркиз действительно умирал, но даже в этот последний час его вид внушал уважение. Прерывистое дыхание больного напоминало рычание льва. Жанна тоже была в спальне.

Согласно протоколу, мне надлежало встать в изножье кровати и приветствовать этого великого человека наклоном головы. Я не смог. Я был обязан ему двумя самыми плодотворными годами своей жизни. Благодаря ему сложился мой характер и определилась моя судьба. Я бросился к нему, схватил его руку и прижал к своей щеке, рыдая, как ребенок. Должен заметить, к чести всего семейства маркиза, что никто не остановил и не укорил меня. Более того, подняв голову, я увидел, что Вобан за мной наблюдает. И если отец взглядом говорит сыну: «Я тебя создал таким, каков ты есть», то никто и никогда не смотрел на меня так по-отцовски.

Маркиз сказал:

– Вы вошли в эту комнату кандидатом, и я желаю вам выйти из нее настоящим королевским инженером.

Он попросил своих дочерей и секретарей оставить нас наедине и велел Арману и Зенону подождать его распоряжений за дверью спальни. Мне хотелось бы видеть выражение лица лакея, который преградил нам путь: вместо одного секретаря теперь перед ним оказались два, похожих друг на друга как две капли воды.

– По причинам весьма очевидным, – свистящим голосом произнес маркиз, – наш экзамен должен быть кратким. Я задам вам один единственный вопрос. – Он задумался на несколько мгновений, воздев глаза к потолку, а потом, не опуская глаз, попросил: – Будьте любезны изложить следующую тему: основы оптимальной защиты осажденной крепости.

Более простого вопроса нельзя было даже представить. Так, значит, речь шла о простой формальности. Перед смертью Вобан хотел выпустить в мир своего последнего воспитанника, вот и все дела. Сколько бы маркиз ни скрывал свои чувства, я знал, что он очень гордится своим дерзким и своенравным учеником, который в то же время обладал столь яркими способностями. Я начал с описания основ, на которых строилась оборона крепости, оснащенной бастионами. Гласис, крытый переход, правильные расстояния между бастионами, рассчитанные так, чтобы батареи защитников крепости могли обстреливать весь участок перед куртиной. Я даже позволил себе остановиться на анализе потерн – крытых галерей для сообщения между внутренней частью крепости и внешних укреплений, которые, как мне казалось, всегда проектировались слишком узкими. Но в этот момент произошло нечто непредвиденное.