Я проснулась вся в поту. Сердце бешено колотилось. Сквозь влажную ткань футболки я чувствовала его удары. Лоб тоже был мокрым от пота. Я заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Это не особо помогло. Да и как это могло помочь? Ведь за последние несколько недель ни разу же не помогало. Я посидела некоторое время, пытаясь забыть кошмар. Все нормально.

Голос в моей голове был мягким и успокаивающим, но на меня это не действовало.

Ты в Берлине. Все нормально.

Я медленно обвела взглядом комнату. Интересно, который час? Сквозь тяжелые занавески уже пробивался свет с улицы. Мои соседки по комнате, должно быть, вернулись ночью: все кровати были заняты, а на стульях в углу небрежно висела одежда. Осторожно, стараясь как можно меньше шуметь, я спустилась по узкой лестнице, достала из шкафчика одежду и пошла в ванную, чтобы смыть пот и мерзкое ощущение с кожи.

Несколько часов спустя я сидела напротив съеденного только наполовину круассана, смотрела на дисплей мобильного телефона и ждала, когда время сменится с 9:59 на 10:00. Потому что тогда, наконец, откроется секретариат моего университета. Я коснулась пальцем экрана. Он не успел заблокироваться – наконец, 10:00. Я сразу набрала номер и схватилась свободной рукой за тонкую столешницу. Я смотрела в окно невидящим взглядом. В правом ухе прозвучал гудок.

– Студенческий секретариат медиа-кампуса Халлинген. Кремер вас слушает, чем я могу помочь? – поприветствовал монотонный голос на другом конце провода.

Я откашлялась.

– Это Эмилия Мартенс. Вы вчера звонили мне с этого номера, – я начала называть свой матрикульный номер[5], но он, похоже, был не нужен, потому что фрау Кремер прервала меня после четвертой цифры.

– Ах, фрау Мартенс, да, – произнес голос, теперь уже не так отстраненно. – Мистер Хофманн сообщил мне, что вы покинули аудиторию во время экзамена. Перед началом он, как обычно, поинтересовался, все ли вы здоровы и в состоянии сдавать экзамен. В ходе теста у вас что-то случилось?

Я почувствовала просто сумасшедшее облегчение. Тяжесть в груди, не отпускавшая с прошлой ночи, внезапно исчезла, а пальцы, сжимавшие изо всех сил столешницу, расслабились.

– Фрау Мартенс?

– Да, эээм… – Я на секунду задумалась. Фрау Кремер подала мне отличную идею для оправдания. – Мне стало очень плохо.

– У вас панические атаки, связанные с экзаменами?

– Наверное, – согласилась я. – Я еще никогда не сдавала так много экзаменов.

– Почему же вы не позвонили нам после?

Да, почему? Наверное, потому что я даже не подумала об этом и потому что мое плохое самочувствие было ложью?

Фрау Кремер, похоже, не сильно были интересны мои объяснения, потому что она принялась объяснять, что сей час нужно делать, чтобы я смогла пересдать предмет. Я почти ее не слушала, пообещала снова записаться на экзамен, а затем повесила трубку и откинула голову назад.

Слава богу.

Кто бы мог подумать, что можно радоваться тому, что провалил экзамен? Конечно, именно это и стало причиной звонка. Наши учебные группы и кампус в целом были небольшими, преподаватели знали своих студентов по именам. Поэтому неудивительно, что мистер Хофманн запомнил меня, когда я сбежала. С облегчением я убрала волосы с лица. Откусила кусочек круассана, отключила передачу данных и выключила смартфон совсем.

С экзаменом разберусь позже. Оставшуюся часть дня я не хочу никого слышать, буду бродить по городу и забуду о доме.

В моем воображаемом списке посещенных достопримечательностей я с чистой совестью могла отметить Бранденбургские ворота, здание Рейхстага, Пергамский музей, а теперь еще и Истсайдскую галерею. Ноги болели, поскольку я везде ходила пешком. Было странно не фотографировать свои впечатления, не выкладывать сторис в «Инстаграм», а просто стоять и рассматривать. Не помню, когда в последний раз я так делала. Обычно я смотрела на все через объектив фотоаппарата. Теперь, впервые, я намеренно не взяла его с собой, и у меня нет возможности пересмотреть все, что я увидела, еще раз, позже.