– Нет, что вы…

Я пожал плечами: она не врала, но все мне здесь было неясно.

– Нет? – тогда я просто потерял голову…

– Поищите ее в другом месте.

– Она здесь, под ванной. – Читатель, я балагурю от смущения.

– Ничего, вам без головы-то лучше.

– На ней остались мои глаза.

– Я их уже не стесняюсь.

– Так я могу остаться?

– Оставайтесь – я ухожу!

И она вышла, накидывая купальный халат. Я за ней. Она спросила:

– А скажите, зачем вы, собственно, сюда пришли? Вы ведь не вор?

– Да, как вам сказать, – ответил я, подходя к столу. На нем лежало распечатанное письмо. Я прочитал имя адресата: «Марине Стефанне Щекотихиной».

Читатель, стой!!! – не верь ни единому слову! – ведь я увидел ее вовсе не в ванне…

Где? – а куда я направлялся, читатель, ты помнишь?.. Вот именно! – там.

Мария Стефанна сидела с сосредоточенным от внутреннего напряжения лицом, выкатив глаза в пространство, и с губ ее готов был сорваться мучительно-сладостный стон. Она распространяла амбре. Мне показалось даже, что она нетерпеливо перебирает бедрами, словно бы присела на златоглавый фаллос Ивана Великого.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Здравствуйте, вы заставляете ждать, – отвечала она, вставая.

– Я точен – ровно семь.

– Ладно, мог и пораньше прийти, – сказала она, и мы вышли из метро.

Но ужели же все это правда? – думал я, когда мы под руку шли к ней домой, – неужели действительно есть эта неземная цивилизация и богиня ее небосклона? Неужели я тоже?.. Черт возьми! – вот как шествуют рядом Меркурий с Венерой. Но теперь мне придется просить, хлопотать за звездного странника, влюбившегося в земную девушку, – как он ловко, хитрец, подсунул мне в электричке Марину Стефанну и все остальное… – зачем? – и главное: если мы боги, то почему? В чем наша божественность? Почему все-таки бог я, а не, скажем, Марлинский?

Почему? – да потому, что Марлинский всегда знает: где сон, а где явь.

Однажды Чжуан Чжоу приснилось, что он бабочка, счастливая бабочка, которая радуется, что достигла исполнения желаний и которая не знает, что она Чжуан Чжоу. Внезапно он проснулся и тогда с испугом увидел, что он Чжуан Чжоу. Неизвестно, Чжуан Чжоу снилось, что он бабочка, или же бабочке снилось, что она Чжуан Чжоу. А ведь между Чжуан Чжоу и бабочкой, несомненно, существует различие. Это называется превращением вещей.

Но большинство отличает сон от яви, ибо есть момент пробуждения, – между Чжуан Чжоу и бабочкой, несомненно, существует отличие, а вот я не всегда знаю это, напротив, слишком часто путаюсь.

Здесь ты скажешь:

– Я тоже часто не различаю, где что, особенно, если пьян или под наркозом, – значит, я бог?

И тогда я отвечу, что это вполне вероятно, но вот твой сосед по квартире: о нем ты не можешь того же сказать – ведь это тебе неизвестно.

Но есть и второе условие: ты должен быть избран. Не из всякого дерева можно вырезать Меркурия, не все из людей, обладающих замечательным свойством неразличения границ, – есть боги. Нет! – богов не так много, а остальные (из тех, кто мог богом стать) не боги, а шизофреники, мой бредовый читатель. Много званых, да мало избранных.

Понятно теперь, что за устройство бог: он любой бред воспринимает как реальность, и, в зависимости от оценки этого бреда (реальности) то – есть мольбы! – эта мольба имеет последствия или не имеет.

Бог вовсе не должен ведь знать, что когда он видит превращение кожи на лице человека в дермантин и говорит себе: «что это?» – или: «во дает», или: «забавно», – он этим самым удовлетворяет (не удовлетворяет) мольбу неземного страдальца, состоящую в том, для примера, чтоб где-то (неведомо где), предположим, ну тридцать чего-то (чего мы не знаем) сделали то, для чего у нас нет никакого понятия.