Похожим образом она справлялась со своими эмоциями – все должно было быть ясно и однозначно: смеялась, когда ей хотелось смеяться, была серьезна, когда тема была серьезной, и злилась, когда этого от нее ждали.

– Риша, пожалуйста, я не могу опоздать в студию. – Ее подчеркнутое «пожалуйста» разбудило меня.

– Удачи! – закричал я как можно веселее и добавил про себя: «И не буди меня».

– Ведь мы пообещали друг другу, что завтрак будет совместный, пожалуйста, почисти зубы и приходи на кухню. Твой завтрак готов, я тебя жду.

– Не обещали мы ничего, – бесился я тихонько, встал и пошел в ванную. С чувством странного насилия я почистил зубы, умыл лицо и вошел в кухню.

– Риша, ты серьезно? Ты ведь не будешь завтракать со мной в трусах. Я ни к чему тебя не принуждаю, но существуют определенные правила, которые необходимо соблюдать. Возможно, тебе кажется, что я тебя поучаю, но поверь мне, я делаю это ради наших отношений. Если двое живут вместе, они должны установить общую культуру и сохранять ее.

Я сподобился на убогое «прости» и послушно надел не только штаны, но и носки. Если скажет: «Видишь, это возможно», тресну ей по голове, подготовился я.

– Невероятно, – произнесла она с пафосом немного в нос и одобрительно улыбнулась.

Я кисло впился зубами в «здоровый» тыквенный хлеб. Оба больших лабрадора запрыгнули на специально приспособленные стулья и воспитанно чмокали гранулами. Я казался себе одним из них.

Моя юношеская уверенность в себе быстро исчезала, и процесс превращения в подкаблучника успешно продолжался. Я не смог сбежать, говорил себе, что, собственно, восхищаюсь ею – она образцово исполняла все нормы, идеальные представления о поведении взрослой женщины. Не было в чем ее упрекнуть. Она была для меня «сверхчеловеком», который управляет своими эмоциями, никакого накала, злости, расстройства. Когда она проявляла энтузиазм, она говорила о необходимости здорового секса, это звучало, примерно как если вы сидите в известном пивном ресторане, около вас висят плакаты улыбающихся любителей пива, праздника вкуса и крепости, вы с нетерпением ждете, а вам приносят выдохшееся и теплое пойло. Бр-р-р! Мне до сих пор становится плохо, когда я об этом думаю.

Спустя три месяца мучений и уничтоженного мужского эго ее «перфекционизм» в постели довел мою эрекцию до нуля и надолго заморозил сущность эротики. Я впал в депрессию и страдалсамоистязанием, я чувствовал себя мерзавцем, который и в подметки ей не годится, постоянно извинялся и говорил спасибо, что она способна выдерживать меня. Я не знал, как быть дальше, Андреа манипулировала мной. Она подбадривала меня, хвалила за каждую правильно выполненную работу, мнение, мысль. Она без конца повторяла, насколько верит в меня, в то, что я стану равноценным ей партнером. Я не знал, что она под этим подразумевает, но не хотел ее разочаровать.

Однажды утром, как обычно, был стандартный «воспитательный» завтрак. Я был научен ходить за малой нуждой как девушка, так как наш туалет путал с писсуаром и моя моча брызгала на стульчак и пол, что было негигиенично и плодило бациллы. Но у меня все еще была большая самостоятельность, чем у собак, которым она после каждого мочеиспускания вытирала гениталии туалетной бумагой. Как только Андреа ушла из дому, я, как маленький мальчик, побежал в туалет и описал не только стульчак и пол, но и ее зубную щетку, мыло, короче говоря, все, что мне попалось под руку. Через полчаса во мне взыграла совесть, я все послушно вымыл, удрученно сел в машину и постарался найти ободряющую радиостанцию. В этот момент из радио зазвучал ее бархатный назойливый голос. Она как раз дочитывала конец письма от одной слушательницы: «Андрейка, вы так совершенна и чиста, я всегда с нетерпением жду вашего ободрения и желаю вам много-много счастья».