Вернувшись в класс, я снова достала лезвие и, подойдя к парте Тони, бросила его ей на тетрадь. Бывшая подруга подняла на меня глаза.

– Будет хуже, если ты продолжишь на меня спускать своих псин.

– Лика, – услышала я спокойный голос учительницы, – в чем дело?

– Ни в чем, – пожала я плечами, – вернула Тоне карандаш, – ответила я и прошла за свою парту.

К вечеру я ждала, когда мать ворвется с кипятильником в руках и начнет меня избивать. И она ворвалась. Она хлестала меня наотмашь, а я, перед тем как шнур коснется моей кожи, слышала, как он рассекает воздух. После этого, схватив за волосы, мама потащила меня вдоль по коридору.

– Мама, мне больно! – кричала я, цепляясь за ее руку, пытаясь хоть как-то ослабить хватку. – Отпусти меня!

Но мать продолжала меня тащить, не обращая внимания на крики. Дотащив до ванной комнаты, она открыла дверь и швырнула меня на пол.

– Подумай, сволочь, над своим поведением! – зло выкрикнула она и закрыла дверь снаружи.

Я тут же подскочила и бросилась к двери, навалилась всем телом и попыталась ее открыть. Увы, дверь не поддавалась.

– Ну ты хоть свет включи, – продолжала плакать я.

Поняв, что матери рядом нет и кричать бесполезно, я открыла кран, попила воды и умыла лицо. Затем залезла в ванну и, приняв удобную позу, закрыла глаза. «Зато не избила», – на лице появилась довольная улыбка.

Проснулась я от холода. Вылезла из ванны и подошла к двери, прислонила ухо и прислушалась. В квартире стояла гробовая тишина, из-под двери не просачивался свет, а значит, была глубокая ночь, а про меня, видимо, забыли.

– Мам, – тихо позвала ее я. – Мама, ты забыла меня выпустить, я замерзла.

Но никто не отзывался. Я не стала рисковать и будить ее. Нащупав стиральную машинку, я вынула все грязное белье, что находилось внутри, и бросила на дно ванны. Так же, на ощупь, я пыталась найти хоть какую-то более или менее теплую одежду. Никак не могла определить, что за вещь в моих руках и кому она принадлежит. Ощупав ее, я поняла, что это кофта. «То, что нужно». Надев ее, я нашла носки. Потрогав их, я поняла, что они разные, но это было неважно. Натянув носки на ноги, я снова легла в ванну. Вытащила из-под спины какую-то тряпку и, потеплее укутавшись, снова провалилась в сон.

Разбудил меня внезапно включенный яркий свет. Я услышала звук открываемой щеколды.

– Вставай, в школу опоздаешь, – сказала мама.

Поднимаясь, я ощутила боль. Осмотрела свои ноги и увидела красные полосы – следы от кипятильника. Подобные неприятные ощущения были в области спины и на руках. Я сняла кофту, руки были в таких же полосках.

Бросив кофту в машинку, я сняла носки. Туда же последовало грязное белье, вынутое из ванны.

Зайдя в спальню, я прошла к зеркалу и взяла расческу. По опыту уже знала – расчесать волосы будет сложно. Любое прикосновение к голове вызывало жгучую боль.

– Тебя расчесать? – спросила Нина.

– Я не буду расчесываться. Соберу волосы и заколю крабом.

Я делала так постоянно, когда мать таскала меня за волосы.

В школе, на мое удивление, все было спокойно. Тоня смотрела на меня исподлобья, но ничего не сказала. «Вот и замечательно», – подумала я и села за парту.

***

К четырнадцати годам у меня появились подруги: Катя, Алена, Вероника и Лиза. Мы проводили очень много времени вместе. Гуляли по городу в поисках приключений, ходили на дискотеки, собирались с ночевками друг у друга. Позже научились курить и начали выпивать. Наша компания состояла из пяти человек, и мы действительно были неразлучными подругами.

Тоня была единственной, с кем я по-прежнему не общалась. Она усердно делала вид, что меня не существует. За исключением тех моментов, когда время от времени натравливала всех девочек в классе на меня.