– О!.. – уверенно ухмыльнувшись выровнялся в кресле он. – Сын мой… – закачал головой великий. – На самом деле – ты совсем не чего не знаешь… – ещё более сгустив чернила загадочности ответил учитель и снисходительно засмеялся.

– Даже так…

– Именно так сын мой… – ответил он, и облокотился на спинку кресла. – Я уже слишком устал. Тот молодой запал потухает, и я становлюсь мудрее. А это самое страшное для таких как я. – добавил он в конце, и слегка прищурив взгляд перевёл свой ледяной взор на застывшую картинку на экране (на которой вырисовывался пламенный бой, полыхающий дзот) и сразу после – резко вернул свой взгляд. – А вот – ты. – сказал он резко ( последний заметно дрогнул). – Будешь мне идеальной заменой… Ведь я прав?.. – толи сказал, толи спросил Эйден.

– Конечно отец, – приклонился ученик. – вы, – задрожал его голос. – вы несомненно правы. Я не подведу вас, клянусь. Вы не пожелтее не единой потраченной секунды на меня. Клянусь вам! – словно от ужаса подскочил со стула аль-Мудштаба. – Отец, позвольте мне доказать вам, что я достоин приобретённого от вас таланта и великую любовь! – вопросил сын к отцу, рухнув на левое колено пред великим.

Эйден осмотрел с жестоким, оценивающем взглядом, своего рухнувшего на колено ученика…

– Очень давно, – холодные губы дрогнули. – мой дед, в знак своей любви к вам, – на секунду приостановился великий, и поднимая взгляд продолжил – жалким существам… Послал одного из своих сыновей – сюда, на землю.

Эйден снова «спустился к приклонённому» и вонзился своим взглядом «словно когтями в окровавленную плоть жертвы». Глядя с «верху в низ», в зачарованные глаза своего «сына» он продолжил:

– Он был добр и милосерден. Но на ваше несчастье, вы его истязали, и он умер в страшной агонии – такова была ваша плата, за его доброту и желание спасти всё человечество. Но всё это ещё было пол беды. А вот когда мой отец милосердный – возжелал снова помочь, вам…, шакалы… – вдруг, неожиданно жестоко, протянул он.

В эту секунду в его взгляде промелькнула та самая, искра ненависти, но, вскоре, она была затушена и снова превратилась в ледяной и безразличный взор – великий продолжил:

– И ему практически удалось. – приостановился он едва прищурившись. – Случилось неожиданное и не обратимое. – его глаза снова поднялись. – Его неуместную благодетель заметили, – жестокий взгляд посмотрел в сторону. – за что он и поплатился – жизнью.

Эйден снова посмотрел на приклонённого.

– Тогда великий суд разгневался и наказал мне, что отныне, для меня, дверь на «титаниус» будет – закрыта, пока я не верну всё на круги своя. Но…, – вдруг на его холодном лице проскользнула искра сожаления. – на несчастье моего отца…, я не ведаю, что такое милосердие… – это было сказано так, что у аль-Мудштаба, тело стало «словно свинцовое», а по жилам«словно потёк азот». – Меня и моего отца: наказал великий суд – из-за вас… – злобно процедил он. – Из-за ваших слабостей и позора… Но я, наперекор всему – выбрал тебя, – великий плавно положил правую руку на плечо ученика(последнему показалось «словно на него плавно опускают холодную чугунную плиту»). – из грязных дворняг… – цинично приподнял он подбородок ученика. – Ещё беспомощным щенком. Чтобы ты, исполнил мою волю, и ты, исполнишь её… – жестоко и холодно произнёс он. – Или я ошибся взрастив тебя?.. – не отрывая взгляда от глаз аль-Мудштаба «словно высасывая его душу» спросил он.

– Нет отец, – Мудштаба было хотел опустить голову но, ладонь великого держала её «словно чугунные тиски», а ледяные глаза заметив это: едва прищурились (повторяя немой вопрос). – вы не ошиблись, – его сердце заколотилось ещё быстрее. – и я докажу вам это, когда и как пожелаете. – с трепетом и страхом «словно зачарованный» ответил он и основательно рухнув на оба колена – уткнулся в колени отца своим лбом.