– Будто ты не знаешь Прокла, он не из тех, кто интересуется политикой. Он бежит от неё, как от чумы, – вмешался Финний.

– Я видел, они замышляют кое-что, но не особенно беспокоился. Род Гефиреев с давних пор борется за увеличение политических прав. Многие до сих пор смотрят на них, как на чужаков, – пожал плечами Прокл.

– А я согласен с Гефиреями, – заявил Финний. – Наши роды в последнее время тоже не жалуют.

– Толку жаловаться? – голос Прокла прозвучал так резко, что присутствующие замолчали. – Пока у власти тираны, остальным приходится терпеть. Добиться реальной власти можно, лишь забрав её у Гиппия. Похоже, Гармодий и Аристогитон так и решили поступить и проиграли. Гиппий жив, Гармодий мёртв, Аристогитон сбежал, но сумеет ли он скрыться из Афин?

– А что делать? – Диадор готов был взорваться. – Что ты предлагаешь?

– Ничего я не предлагаю. Мне претит любое убийство. Я не люблю Гиппия, но теперь он будет бояться, а напуганный тиран страшнее загнанного зверя. Страх потерять власть помрачит его и без того не самый большой ум.

– Но сидеть и ждать, пока он творит, что пожелает, мы не хотим.

– Тогда почему вы не присоединились к тираноубийцам?

– Мы ничего не знали.

– А если бы знали? – жёстко усмехнулся Прокл. – Объединились бы с ними? Или предпочли посмотреть на результат? Вы говорите о совместных действиях, но каждый род думает только о собственных интересах. Бутады – один из древнейших и знатных родов – никогда не будут на одной стороне с вами, Алкмеонидами. Клисфен и Мильтиад друг друга терпеть не могут, Гефиреев до сих пор воспринимают, как чужаков, хотя живут они в Афинах немногим меньше нас или того же Писистрата.

Никогда Гектор не видел, чтобы отец говорил так запальчиво, и ему стало не по себе.

Громкий стук в дверь заставил всех вздрогнуть. Однако вновь прибывший казался безобидным – щуплая женщина лет тридцати, к тому же рабыня. Она испуганно попросила, нельзя ли повидать госпожу, и прошмыгнула на женскую половину, когда Прокл кивком дал согласие.

Вскоре София появилась в сопровождении рабыни и подошла к мужу.

– Меня зовёт подруга. Она на улице. Я сейчас вернусь.

Прокл собирался проводить жену, но София махнула рукой мужу и, не дожидаясь его, вышла. Несколько мгновений спустя раздался страшный крик.

– София! – Прокл рванул к двери. За ним выскочили на улицу братья с Гектором.

На пыльной дороге лежала женщина в шафрановом хитоне и лазурной накидке. Приблизившись, Гектор остановился в нескольких шагах от тела. Он чуть не зажмурился. Он не хотел верить, что это мама, даже глядя на отца, который опустился на колени, крепко прижал женщину к груди и застыл, стиснув зубы и чуть раскачиваясь взад-вперёд. Гектор не замечал и не слышал ничего вокруг. Мало-помалу реальность начала давать о себе знать. Сначала послышался стон, полный боли и тоски, затем крики соседей, а потом на него обрушились другие звуки жаркого летнего дня.

– Мама, – голос дрожал и срывался. Гектор звал мать снова и снова, будто пытаясь уверить себя, что обращается к живой Софии. Потом он кричал, захлёбываясь слезами, не стесняясь никого, а потом отец притянул его к себе, обнял и говорил какие-то слова.

Неслышно подошёл Финний и что-то тихо прошептал Проклу. Тот, неохотно кивнув, выпустил сына из объятий и наклонился над женой, чтобы поднять её тело и перенести в дом. Взгляд Гектора невольно обратился вниз, на платье матери. Одна вещь приковала внимание Гектора. В боку Софии торчал кинжал. Гектор похолодел, глядя на смертельное оружие, – этот кинжал дорифоры Гиппия забрали у убитого ими мужчины.