– Не надо быть таким идеалистом, Прокл. Я знаю – Кимон был твоим родственником, почти отцом, а третья победа в гонке тетрипп принесла бы ему величайшую славу…

– Третья? – прервал брата Диадор. – Насколько я помню, вторую победу он подарил Писистрату ради возможности вернуться в Афины. Победителем тогда стал тиран Афин, а не Кимон. Подари он Писистрату и третью победу, остался бы жив.

– Боюсь, попытки договориться с такой властью слишком дорогое удовольствие, и чем дальше, тем дороже, – в словах Прокла слышалась горечь.

– Ладно, довольно вспоминать прошлое, – прервал Диадор. – Кимон погиб больше десяти лет назад. Мне тоже было его жаль. Писистрат с сыновьями завидовал его победам, а я ими восхищался. Они приносили славу Афинам. Ведь до Кимона трижды в гонке колесниц побеждал лишь один – и тот из Спарты.

– Кто? – поинтересовался Гектор, который до сих пор глазел по сторонам в поисках приятелей.

Взрослые поначалу растерялись, но Прокл почти сразу ответил:

– Его звали Эвагор. Праксидам знал его – они вместе выступали на играх. Кстати, – обратился он к братьям, – в Спарте в прошлом году появился новый царь – Демарат.

– И кого из двух царей он сменил – Клеомена или Аристона?

– Аристона. Демарат – его сын. Клеомен по-прежнему правит, и он достаточно молод, чтобы стоять во главе государства ещё долго.

– Да уж, на счастье Гиппия. Ведь у него со Спартой весьма тесные отношения.

– Не думаю, что они так уж прочны, а Гиппий, к тому же, связан и с врагом Спарты – Аргосом. И потом, Спарту всегда больше волновали внутренние дела Пелопоннеса, чем всей Эллады.

– Боюсь, это продлится недолго. Скоро всем нам придётся заниматься делами Эллады. Мы с Финнием давно не были на родине, но, поверьте, некоторые вещи виднее со стороны, – голос Диадора понизился, словно он боялся чужих ушей.

– Ты имеешь в виду персов? – спросил Прокл.

– Дарий силён, как никогда. Несколько лет назад он провёл успешный поход против племён саков-массагетов – они живут на восток от Каспийского моря. Саки погубили персидского царя Кира. Государство, созданное Киром, Дарий держит твёрдой рукой, а ведь это огромная территория – от Ионии и Вавилона до самой Индии, не считая Египта и Финикии. Страны платят ему дань, всюду он ставит наместников-сатрапов и верные гарнизоны. Победа над саками так его раззадорила, что теперь он задумал пойти против скифов.

– Он уже давно собирается.

– На этот раз дело серьёзное. Он готовит огромные силы. По дороге из Понта я побывал на Херсонесе Фракийском у Мильтиада. Он подтвердил: Мандрокл с Самоса будет строить для Дария мост через Боспорский пролив. Это неспроста. Мне показалось, Мильтиад и сам не знает, как ему быть. С одной стороны, приходится считаться с персами, с другой – он не из тех, кто любит подчиняться. Кому понравиться быть персидским ставленником вместо того, чтобы оставаться единоличным тираном Херсонеса? Да что я говорю, ты знаешь родственника получше меня.

– Мы из одного рода, и он – сын Кимона, но это не значит, что мы хорошие друзья. Мы редко находили общий язык, к тому же, он в основном жил на Херсонесе. Однако если он растерян, это действительно серьёзно. Как бы я к нему ни относился, его умение разбираться в любой ситуации меня с детства восхищало.

Внезапно разговор прервал какой-то шум и движение в толпе.

– Что происходит? – увлечённые беседой Прокл и Диадор только теперь заметили, как вокруг поднялось странное волнение. Со всех сторон толпу окружали телохранители Гиппия, и помаленьку люди оказались в кольце вооружённых охранников во главе с тираном. Все перешёптывались и, вытянув шеи, взволнованно и обеспокоенно оглядывались по сторонам.