– Какие решения? – вскидывает бровь Дэй.

– Колониям отчаянно нужна сыворотка. Чтобы добыть ее, они готовы уничтожить нас, уничтожить все, что вам и мне дорого. Единственный шанс получить сыворотку – это поместить Идена во временное…

Дэй отталкивает стул и встает.

– Нет, – говорит он ровным ледяным тоном.

Я прекрасно помню наш с Дэем давний жаркий спор, а потому слышу скрытую ярость за его спокойствием. Не сказав больше ни слова, он разворачивается и идет прочь.

Серж выбирается из-за стола явно для того, чтобы отчитать Дэя за грубость, но Анден предостерегающе смотрит на него и жестом приказывает сесть, потом поворачивается ко мне и просит взглядом: «Поговорите с ним. Пожалуйста».

Я смотрю вслед Дэю. У него есть все основания отказаться, все основания ненавидеть нас за эту просьбу. Но все же я поднимаюсь со стула и бросаюсь за ним:

– Дэй, постой…

Эти слова – мучительное напоминание о нашем прощании, когда мы в последний раз были наедине в моей комнате.

Мы выходим в маленький коридор, ведущий в главный зал. Дэй не оборачивается, но, кажется, замедляет шаг, позволяя мне поравняться с ним. Я догоняю его, перевожу дыхание:

– Слушай, я знаю…

Дэй прижимает палец к губам, я замолкаю, он берет меня за руку. Сквозь ткань перчатки я чувствую его тепло. Ощущать его пальцы на моих после стольких месяцев разлуки – настоящее потрясение, я даже не могу вспомнить конца предложения, которое собиралась произнести. Все в Дэе: его прикосновение, его близость – так мне необходимы.

– Поговорим наедине, – шепчет он.

Мы направляемся к одной из дверей в коридоре, закрываем ее за собой, щелкаем замком. Я внимательно осматриваю комнату (приватная столовая, свет погашен, один круглый стол и двенадцать стульев – все под белыми покрывалами, – в дальней стене единственное большое арочное окно, сквозь которое внутрь проникают лунные лучи). Волосы Дэя преображаются в серебряный водопад. Он поворачивается ко мне.

То ли мое воображение разыгралось, то ли краткое соприкосновение наших рук привело его в такое же волнение, что и меня. Внезапно я ощущаю, как тесно мне платье, как прохладен воздух на обнаженных плечах и ключицах, как тяжелы парча и драгоценные камни. Глаза Дэя останавливаются на рубиновом кулоне на впадинке моей шеи. Его прощальный подарок. В полутьме я вижу, как чуть розовеют его щеки.

– Так вот зачем я здесь? – говорит он.

Несмотря на ожесточение в голосе, его прямота подобна приятному свежему ветерку после долгих месяцев осторожных политических разговоров. Я хочу надышаться его словами.

– Колонии отказываются принять любые другие условия, – отвечаю я. – Они убеждены, что у нас есть сыворотка против вируса, и, возможно, Иден – единственный человек, чей организм умеет сопротивляться болезни. Республика уже тестирует других… подвергшихся эксперименту… ищет тех, чей организм выработал такую же способность.

Дэй ежится, потом складывает руки на груди и мрачно смотрит на меня.

– Уже тестирует, – бормочет он, глядя на залитые лунным светом окна. – Извини, но эта идея не вызывает у меня энтузиазма.

На секунду я закрываю глаза.

– У нас мало времени, – признаю я. – Каждый очередной день без сыворотки озлобляет Колонии.

– А что будет, если мы ничего им не дадим?

– Ты знаешь, что будет. Война.

В глазах Дэя появляется огонек страха, но все же он пожимает плечами:

– Республика и Колонии вечно воюют друг с другом. Чем новая война будет отличаться от старой?

– На этот раз они победят, – шепчу я. – У них появился сильный союзник. Колонии понимают, что мы уязвимы во время переходного периода, когда власть нового Президента еще не упрочилась. Если не передадим им сыворотку, у нас нет ни малейшего шанса. Помнишь, что мы видели в Колониях?