– Али-Юсуф. Это наш человек. Завербован три года назад. Кличка Учитель.

– Почему Учитель?

– Он был учителем истории. Преподавал в школе. Раньше.

– Интересно… Наш человек убивает наших людей. Вы что, не могли с ним договориться?

– Это было нецелесообразно. Мы могли раскрыть его.

– Понятно…

Учитель ещё что-то говорил, размахивая ножом, указывая на пленных и на себя. На Востоке любят поговорить, покрасоваться. Любят свадьбы, похороны, казни…

Потом Учитель крикнул. И к нему подбежали бойцы. Примерно одного роста. Невысокие.

– Это что, карлики?

– Нет, дети. От девяти до одиннадцати лет.

Дети встали за спинами пленных и приставили пистолеты к затылкам пленных. Большие, черные пистолеты, которые еле умещались в их ладонях. И преданно посмотрели на Учителя. Тот что-то сказал им, ободряюще улыбнулся и взмахнул рукой. И дети дружно, как их учили, нажали на спусковые крючки.

Они были очень прилежны и не по-детски серьёзны. И ещё очень горды, что им доверили такое взрослое дело.

Пули, пробив черепа насквозь и выйдя через лица, ударили в землю, подняв сухие фонтанчики пыли.

Дети сделали шаг назад.

Пленники рухнули вперёд. Ткнулись раздробленными, разорванными лицами в землю. В чужую землю. И лишь один не умер мгновенно. Лишь один закричал и стал возиться на земле, загребая руками и ногами. Пуля не убила его, лишь ранила.

Мальчик, который стрелял в него, испуганно заморгал, стал растерянно оглядываться, а потом захлюпал носом и заплакал, растирая слёзы ладонями по щекам. Ему стало стыдно, что он не смог как другие, как все. Его приятели справились с заданием, а он нет.

Учитель подошёл к нему, ласково похлопал по плечу, наклонился, что-то прошептал на ухо. Наверное, успокоил, ободрил, сказал, что с кем не бывает, когда в первый раз… ничего, потом всё получится, обязательно… Он был хороший учитель, заботливый…

Потом, оставив ученика, шагнул к раненому, перекатил его ногой на бок, ухватил за волосы, рывком задрал голову и перехватил ножом шею. Перепилил, сломал позвоночник и поднял отделённую от тела голову, окропляя землю вокруг стекающей из перерезанной шеи кровью.

Кровью стопроцентного американца…

Кадр замер.

– Он хороший агент?

– Да. Не из лучших, но ценный. Даёт полезную информацию, лоялен к агентам-посредникам, часто используется в различных акциях. Пока числится во втором эшелоне, но при необходимости его можно продвигать.

– Понятно. Кто ещё?

– Галиб. Очень перспективный агент. Кличка Крюгер.

– Как?

– Крюгер.

– Почему Крюгер? Это же персонаж из фильма ужасов…

– Да, он отличается особой жестокостью.

– Особой?.. Хм… А тот, которого мы только что видели – он агнец божий, который кактусы поливает? Что же такого творит ваш Галиб? Если он не просто жесток, а как-то по особому? Он что, людей живьём ест? Сырыми…

– Он наказывает своих подчинённых изуверским образом. Если боец что-то недоглядел – он вырезает ему глаза. Если не услышал – отрубает уши. Если не понял…

– Голову?.. Действенная методика! Какими силами он располагает?

– На сегодняшний день его группировка самая многочисленная в Регионе. И самая боеспособная. По косвенным оценкам, он может мобилизовать до пятнадцати тысяч активных штыков.

– Это же целая, по штату военного времени, дивизия… Интересно. Покажите его.

На экране возник человек. В камуфляже, в куфии, с платком на лице.

– А лицо?

– У нас нет его лица. Он никогда не снимает платок и не говорит своим голосом. Он общается через доверенных помощников.

– Откуда он?

– Неизвестно. По слухам, из старинного, уважаемого рода.

– Что за чудик?.. Вы уверены, что такой странный агент может быть нам полезен? Странности всегда напрягают.