И сейчас это проявлялось, как нельзя более отчетливо.

– Не вынуждай меня применять к тебе силу, – сквозь зубы процедила Кэтрин. Но в глазах уже блеснуло сомнение и запоздалый страх.

Словно, она устала заставлять себя не бояться.

Крис заметил эту перемену и второй раз взял ее за руку.

Она будто очнулась, крепко сжав его руку в ответ.

Как вдруг, громкий звук выстрела заставил ее вскрикнуть.

Дальше все происходило быстро, но, вместе с тем, как в замедленной съемке: бег рука об руку к спасительному выходу, преследование за спиной, грубый возглас “стоять” и, невообразимо медленный, выстрел.

Кэтрин почувствовала, как ее потянуло вниз. Она приземлилась рядом с Крисом, который уже лежал на земле. Вся его правая половина, от предплечья до груди стремительно окрашивалась чём-то липким и тягучим. Кровью. Его кровью.

Второй выстрел просвистел в сантиметрах над ее головой и встретился со стеной, оставив в ней глубокую вмятину.

Сквозь весь этот чудовищный хаос Кэтрин успела расслышать вой полицейской сирены. Он и спугнул стрелявшего. Или стрелявших. Кэтрин никого не успела толком рассмотреть. Сейчас она могла видеть лишь стремительно бледнеющее лицо Криса.

Она стала перед ним на колени. Из глаз так не вовремя покатились слезы, которые туманили взгляд. Ее ладони тряслись мелкой дрожью, пытаясь нащупать рану, чтобы хоть немного остановить кровь. Господи. Ее было так много.

Крис глухо застонал и болезненно стиснул зубы.

– Больно, да? Прости.

Она убрала руки и схватила его ладонь.

– Что мне делать? Твои пальцы просто ледяные.

Она стала сжимать их, словно так могла передать в них спасительную частичку жизни.

– Мой браслет. На правой руке.

Слова давались ему с трудом, через длинные паузы. Голос был практически безжизненным.

– Большая красная кнопка.

Дрожащими руками Кэтрин взяла его запястье.

– Нашла. Я нашла ее.

– Нажми на неё.

– Там тебе помогут?

– Да… Нажми… Все будет хорошо.

Хоть он и чувствовал, что вряд ли будет.

– Убегай отсюда. Скорее.

Кэтрин сделала, как он велел и уже через 3 секунды Крис исчез, оставив после себя лишь красный след на бетонном полу.

Кэтрин не помнила, как на негнущихся ногах дошла до своей машины.

Но, как только за ней захлопнулась дверь, она истерично разрыдалась.

Пустота затягивала, наполняла собой его тело. Забирая боль, растворяя ее во времени, оставляя далеко позади.

А может это и есть конец? И нет на самом деле света в конце тоннеля и всей жизни перед глазами. Когда не видишь, а чувствуешь, что стало легко. Что, постепенно, не остаётся ничего. Ничего, что было важно, ничего, что копил в себе и даже, что не успел сказать или сделать. Из мыслей осталась всего одна. Она одиноким айсбергом блуждала в голове Криса. Но и она затихла, как последний залп отгремевшего салюта.

Как вдруг, он почувствовал под собой поверхность: твёрдую и осязаемую.

“Вот и все”.

И страшно открыть глаза. Ведь там опять неизвестность, пока ещё за гранью Рая и Ада. Он цеплялся за недавнюю понятную пустоту, ставшую привычной, пытался продлить мгновение перед шагом в неизбежность.

– Вы можете уже открыть глаза, мистер Стар. Вы вернулись.

Все ещё не осознавая происходящее, Крис медленно открыл глаза.

Комната перед ним не сразу приобрела очертания из-за яркого света.

Крис с удивлением обнаружил слева от себя доктора Харриса, который возвышался над ним, а самого себя – лежащим на полу в лаборатории.

– Где я? – спросил он, тем не менее. – Что произошло?

– Вы в лаборатории, мистер Стар. Вы вернулись с сеанса раньше времени. Что последнее Вы помните, прежде, чем оказались здесь?

Крис слегка поморщился и про себя отметил, что боль вернулась. Только не там, где должна была: болела голова.