«Нет», – раздался шёпот в моей голове.

Это шептал маленький, убитый человечек, запершийся в кладовку своего подсознания.

«Нет», – повторил он, и по моей щеке прокатилась слеза.

Заплакал я оттого, что был бессилен, что был слаб и что понял всё лишь только тогда, когда было уже поздно. Отец был на грани жизни и смерти… и вот сейчас мне стало по-настоящему страшно.

Папин живот тем временем продолжал раздуваться. Если сначала он был просто большой, как у людей, болеющих ожирением, то секунд через десять он стал неестественно большим, и голова отца в сравнении с животом стала походить на горошину на огромной бочке. Однако самого папу и этот факт не особо волновал – точнее, волновал, но… в другую сторону. Смотря на наши удивлённые и испуганные лица, отец смеялся, причём смеялся так добродушно, что мне захотелось зареветь от отчаяния.

– Всё нормально, всё нормально, – повторял он, хотя мы с мамой понимали, что ничего нормального в происходящем нет.

Однако вздутие – это только начало. Я это прекрасно понимал, как и то, что за ним должно пойти что-то такое, что было куда хуже вздутия.

«Он… взорвётся! И я никак не смогу его от этого спасти! – пришла мне в голову ужасная мысль».

Я не хотел на это смотреть, но не мог отвести взгляд от огромного живота отца. Папа смотрел на нас и изредка поворачивался из стороны в сторону, будто красуясь перед нами своим животом, и продолжал добродушно улыбаться. Через несколько секунд он уже не сможет никогда этого делать, и этот факт пугал меня больше всех остальных.

– Нет! Пожалуйста! Я не хочу здесь находиться! Выпустите меня!!! – истерически прокричал я и ударил кулаком об стену.

И вдруг на глаза начала с пугающей скоростью наплывать чёрная пелена, красные дорожки поползли внутри моих зрачков, и в следующий миг покрывало забвения накрыло меня с головой.

«Мы скоро придём! Жди нас к чаю, Денис! – прошипел незнакомый женский голос в голове.

***

Как только сон выпустил большую часть моего сознания из своего царства, я вскочил с кровати. Глаза раскрылись почти сразу после пробуждения, но само зрение вернулось не в то же время – чёрная рябь, вибрирующая в зрачках, какое-то время закрывала мне весь обзор. Когда рябь немного отошла, я громко шикнул и, схватившись за голову, упал на колени: виски пронзила ужасная боль. Мне показалось, что меня сейчас вырвет, но этого, к счастью (или к сожалению – по крайней мере, после этого мне могло, возможно, стать легче), не произошло. Чёрная рябь то снова накатывалась на мои глаза, то отступала, но каждое такое накатывание сопровождалось сильнейшей болью в висках и в жилках над бровями. Когда боль немного прошла, я прислонился головой к кровати и тяжело выдохнул. Спать не сильно хотелось, хотя сон, неизвестно сколько длившийся, от этого желания до конца меня не избавил. Параллельно моему приходу в сознание в моей душе начало усиливаться странное чувство, из-за которого на сердце с каждой секундой становилось всё тяжелее. Это был страх.

– Ключи… – прошептал я и снова схватился за голову. – Как я мог забыть об этих грёбаных ключах?! Они же… ко всему! Ко всем дверям в этой квартире! Если они у…

После этих слов мои глаза широко раскрылись, а дыхание остановилось на несколько секунд.

– Но раз они у неё, тогда почему же… – и, прищурившись (рябь перед глазами прошла не до конца) я посмотрел на дверь. К ней был прислонен стул, спинка которого блокировала ручку.

– Что? Но как… как же я смог? – прохрипел я, медленно поднимаясь со своего места.

Подойдя к стулу, я провёл рукой по его деревянной спинке.

«Стул… поменял… своё расположение… пока я спал», – подумал я, после чего улыбнулся.