– Покажи там этому гаду, – смеётся Нинка, – и домой можешь сегодня не возвращаться, – кричит она мне вслед.

Спускаюсь по лестнице и глубоко дышу, пытаясь отрезветь. А потом отпускаю себя, понимая, что ничего не выйдет. Выхожу из подъезда, осматриваю темный двор, выискивая машину Глеба. Вздрагиваю от сигнала с правой стороны и вижу, как из синего «Мерседеса» выходит Романов, направляясь ко мне. Сегодня он другой, в бежевом джемпере, черных джинсах и расстёгнутой куртке. Глеб Александрович не такой официальный и, я бы сказала, уставший.

– Ты опоздала на двадцать минут, – спокойно констатирует он, вставая рядом со мной.

– Я женщина, и время для меня относительно, – усмехаюсь я.

– Если тебе нужно больше времени, ты должна была сказать сразу. Ненавижу ждать, – я могла бы обидиться, если бы Романов не произнес это очень тихо и устало.

– Тяжёлый день?

– Больше морально. Хочу вычеркнуть этот день из воспоминаний. Поможешь забыться? –  вдыхаю его запах, и ноги подкашиваются. Можно сойти с ума только от запаха. От Романова пахнет не просто мужчиной, от него пахнет сексом, соблазном и сладким грехом. Меня немного пошатывает, и я неуклюже спотыкаюсь на каблуках. Глеб ловит меня, подхватывая за талию и впечатывая в себя, хватает за подбородок, заглядывая в глаза.

– Да ты пьяна, Стефания, – усмехается, и мне нравится его улыбка.

– Есть немного, – хватаюсь за его плечи, немного сжимая. – Можешь называть меня Стеша.

– Нет. Стеша звучит отвратительно. А Стефания – шикарно.

– Эстет? – выгибая брови, спрашиваю я. Как можно одновременно обидеть и сделать комплимент?

– Есть немного, жизнь по большей части серая и унылая, поэтому я хочу добавить в нее красоты, – красноречие Романову не занимать.

Мы близки, я чувствую его тело, дыхание, сильные руки – опять плыву и даже не пытаюсь сопротивляться. У Глеба холодные черты лица, мимические морщинки придают ему строгости, чувственные губы – сексуальности, а лёгкая небритость –  брутальности. Может быть, я пьяна, но этот мужик сегодня мой Бог. Романов притягивает меня к себе и всасывает нижнюю губу, слегка кусая. Он опять начинает с лёгкой нежности, будто подготавливая к своему напору. А потом набрасывается на мои губы, сжимая скулы, удерживая, словно я сопротивляюсь. Он имеет мой рот, слишком откровенно и грубо, так целуют, когда занимаются сексом в момент экстаза.  Возбуждённо постанываю, когда Глеб отрывается от меня. Смотрит горящими глазами, на секунду замирая, словно что-то транслирует.

– Ты ведьма, Стефания, увидел тебя на дороге и … – не договаривает, усмехается и тянет меня за собой к машине.

– Что «и»? – переспрашиваю я, когда Глеб помогает сесть на переднее сидение. Сегодня нет водителя, Глеб Александрович сам за рулём. Ответа не получаю, Глеб закрывает дверь и обходит машину, садясь за руль. Он заводит двигатель и выезжает со двора.

– О Боже! – смеюсь я, и закрываю ладонью лицо.

– Что такое!?

– Ничего, я пьяна, – отмахиваюсь я. На самом деле, меня возбуждает то, как он водит машину, уверенно, плавно, как профессионал.  – Не обращай внимания. Я, когда пьяная, очень раскованная и чувствительная, – вырывается у меня.

– Очень интересно. Заказывайте, Стефания Эдуардовна. Чего хотите. Мы едем ко мне.

– Так сразу к вам?

– Я устал и хочу расслабиться дома. Еду, шампанское, цветы – проси все, что хочешь.

– Ох, Глеб Александрович, вы ужасно неромантичны. Цветы дарят сюрпризом перед свиданием. …

Стефания

– Предлагать пьяной женщине все, что она хочет, опасно, – заявляю я.  – Я могу много чего попросить.

– Попроси, – спокойно отвечает Романов.