Раз уж ей так повезло, надо радоваться и послать все сомнения к лешему! Прежде, чем…

Стоп, Нина Савельевна. Стоп, дорогая. Об этом мы думать не будем. Пока…

– Ты взяла джинсы и футболку? – спросил он вместо приветствия и вдруг наклонился и легонько поцеловал её в щёку. Нина от изумления замерла, как вкопанная, но, видимо, в глазах её плеснулось такое недоумение, что Григорий отчётливо покраснел и сбивчиво забормотал:

– Прости… Я просто привык… э…Ты… такая красивая… Я не думал, что…

– Ладно, – прервала его опомнившаяся Нина. – Я просто… хм. Да ладно!.. Вообще-то доброе утро. Я взяла всё, что ты просил. И всё же хотелось бы знать, для чего это всё?..

Вместо ответа Григорий облокотился на машину, уткнулся в сгиб локтя и приглушённо рассмеялся.

– Я совсем не так планировал эту нашу встречу, – сообщил он, всё ещё смеясь. – Но когда я вижу тебя, у меня мозги превращаются в кисель. Я начинаю пороть чушь. У меня руки трясутся, честное слово! И только сейчас понял, что даже не поздоровался…

Весёлое недоумение плескалось в его глазах.

– Простите меня, сударыня!.. Доброе утро. Но ты и вправду необыкновенно красива в этом платье. И ты пахнешь… волшебно. Сумасбродно ты пахнешь!..

Нина ошеломлённо тряхнула головой, ощущая, как жарким румянцем наливаются щёки.

– Перестань, пожалуйста, Гриша. Ты что, маньяк?… Я уже начинаю думать, что ехать с тобой неизвестно куда… – она нервно скомкала пояс шёлкового платья, в которое всё-таки вырядилась, после весьма изнурительной схватки с самой собой.

Но в этом платье, сшитом на заказ по её собственной задумке, она выглядела…

Ну, в общем, правильно выглядела. И получила именно тот результат, на который втайне рассчитывала…

Вот только чьи, спрашивается, мозги превратились в кисель?…

Григорий смотрел на неё и словно разучился говорить вовсе.

Он был так уверен в себе, пока ехал… готовился быть безупречным, в меру остроумным и деловитым. Продумывал моменты…

И всё полетело кувырком, когда он увидел её в этом удивительно женственном платье… Оно делало её похожей на хрупкий прекрасный цветок. И словно кто-то невидимый тронул струны в сердце, и оно взволнованно отозвалось протяжным, гулким аккордом.

Женщина – цветок, женщина – кинжал. Острая хрупкая нежность…

А он тут со своими ужимками!..

И он забормотал потерянно, словно оправдываясь:

– Нин… Я не маньяк, честное слово… хотя, конечно, какой маньяк тебе честно скажет, что он – маньяк!..

Он поднял тёмные глаза, и в них было знакомое доверчивое тепло.

– Ты действительно очень мне нравишься. – просто сказал он. – Ты и сама прекрасно знаешь… Но я торжественно обещаю тебе, что наши встречи будут чисто дружескими, пока… Пока сама не захочешь большего. Если, конечно, вообще захочешь…

Какое-то время они неловко молчали. Мимо шли прохожие, иногда с любопытством косясь на них. Маленькая девочка, сжимающая в пухлом кулачке красный воздушный цветок на палочке, широко улыбнулась им.

Григорий мрачно размышлял о том, что эту встречу нельзя было испортить более основательно, даже если бы он специально старался. Но Нина Саблина действовала на него, как нервно-паралитический газ, заставляя выписывать невероятные кренделя. Такое с ним случилось впервые в жизни… Растеряться немудрено, но если она сейчас решит послать его ко всем чертям, он вполне её поймёт.

И что тогда?.. Петь серенады под её окном, рискуя получить по черепу тяжёлым предметом от рассерженной мамаши?.. Что ж, и на это он готов. Не мог же он столько ждать, найти её и вот так запросто потерять!..

Но тут Нина, донельзя истеребившая пояс платья и обуреваемая тысячей малознакомых ей женских эмоций, вдруг потянулась и взяла его за руку.