Она долго не могла заснуть, вслушиваясь в темноту за окном, которую нарушал только монотонный звон цикад.

На следующий день Влада была уже по адресу, данному Самвелом, и определила дочку в ясельки.

– Ты как хочешь – на шестидневку? – спросила Валентина Павловна.

– Нет, что вы, – Влада даже вздрогнула, представив, что увидит дочку только в воскресенье.

– Ну, спросить-то я могу. Коллектив у нас хороший, детей любят. Сейчас многие на шестидневку записывают, обстоятельства у людей разные, – Валентина Павловна вздохнула. – Ну, да ладно. Давай свидетельство о рождении. Так, Ольга Авакян.

– Нет, запишите, пожалуйста, Ольга Ковальская, – Влада замялась под взглядом директрисы. – Просто я … просто мы очень скоро меняем фамилию и переходим на фамилию моей мамы – Олиной бабушки.

– Не положено, – Валентина Павловна строго сжала тонкие губы. – Не положено, – повторила с нажимом. – Мы детей записываем согласно метрике. Перепишешь её на Ковальскую – так и запишем, без проблем. А пока – Авакян. Погуляйте тут, осмотритесь. Место у нас хорошее, так просто и не попасть. Определяю вас в младшую группу к Татьяне Васильевне.

Влада прошлась с дочкой по помещению, познакомилась с воспитательницей, осмотрела двор, и всё это время её не покидала мысль о том, что Самвел фактически заменил ей родителей и что она у него в долгу на всю жизнь.

Через три дня Влада вышла на работу в санаторий, на склад белья. И все потекло, как раньше, до ее встречи с Арсеном, с одной лишь разницей – у нее была дочка, маленькое чудо, по которой она так скучала весь день, не понимая мам, отдающих своих детей на шестидневку.

Времени на учебу стало катастрофически не хватать, и ей пришлось оформить академотпуск.

Через пару месяцев Самвел Георгиевич вызвал её в кабинет и сообщил, что все документы оформлены, и теперь она – Влада Ковальская.

– Ты только в ЗАГС заскочи, расписаться там надо, – и добавил:

– Влада Ковальская – это звучит!

Влада кивнула. С какой радостью она поменяла бы и свое отчество, чтобы полностью стереть то, что упрямо засело в её памяти и, похоже, навсегда.

Случилось всё достаточно неожиданно. Она тогда заканчивала восьмой класс. Планов особенно не было, выбора тоже. О десятилетке не мечтала – надо было идти работать, невозможно жить в семье, не участвуя в расходах. А потом она закончит какой-нибудь техникум или училище, приобретет специальность, но это в будущем, не сейчас.

Перед весенними каникулами в коридоре школы повисло красочное объявление о городском конкурсе рисунка.

На перемене к ней подошла Лариса Матвеевна:

– Ты видела?

Она кивнула равнодушно.

– Мы на тебя надеемся, Гуля.

– Но это, наверное, для малышей, – протянула она.

– Вовсе нет. Для школьников. Сбор рисунков в городской библиотеке. У тебя очень интересные работы, я помню, подбери что-то. Или нарисуй что-то новое. Хочешь – принеси мне, а я уже передам. Так будет удобнее.

Гуля кивнула – ладно.

После уроков зашла домой – там в ящике стола она хранила свои рисунки: синее море, белый пароход, закаты. Все это сегодня казалось детским, немного наивным и смешным.

Она намного меньше рисовала в последнее время. Разве только карандашом в тетрадках. Покупать краски и альбомы было не на что. Просить у Барно – немыслимо. Она собирала открытки с морскими пейзажами, которые присылала ей Влада, хранила их вместе с письмами от сестры. Но морская тема её больше не привлекала. И в скупых набросках и эскизах, сделанных карандашом, оживало то, что окружало её ежедневно: их махалля, дворики, заборы и распахнутые калитки, дорога в школу, деревья, замершие под снегом или усыпанные плодами, их пустырь с высокой травой и россыпью одуванчиков.