Влад махом выпил текилу, закусив лаймом.

Спасибо соседке, забила холодильник до отказа перед моим приездом, можно пить сколько влезет и не задумываться о закусках.

Я нарезала сыр и салат, а Влад задумчиво рассуждал:

– Твои родители сейчас в лучшем мире, Марина. Тем более, ты говоришь, они так любили друг друга. Они теперь навсегда вместе… Они венчались?

– Нет. – Я поставила перед ним тарелку с нарезками, – Они не венчались и, как и я, были атеистами. Нет никакого "лучшего мира", Бога и жизни после смерти. После смерти есть только надгробная плита и воспоминания о человеке. Это точка зрения моей семьи.

– Ты никогда не верила в Бога? – спросил он, наливая себе еще.

– Верила. Давно, в детстве. А потом умер мой семимесячный брат, и  вся вера улетучилась. Он тяжело болел, врожденное заболевание, дети с таким не доживают до года, как правило. Соседские бабульки много говорили о кресте, что достался нашей семье, что Сережка – ангел, который сейчас в другом мире, где ему лучше. Что этот ребенок был послан нам Богом, чтобы ценой своей жизни открыть многим глаза и сердце. Я ради приличия кивала головой, но даже в свои пять лет я прекрасно понимала, что всё это – ересь. Нет никакого Бога.  А если и есть… Если и есть тот Бог, который заставляет взрослых бухариков что-то там понять ценой жизни и адских страданий маленького, ни в чём не повинного создания, тот этот ваш Бог просто чёртов извращенец. Не должна мать выть волком, держа на руках бездыханное тело своего младенца. Не должен отец умирать морально, каждый раз смотря в несчастные глаза своей женщины, осознавая собственное бессилие перед болезнью их малыша, ведь от неё он не может уберечь. Это просто жизнь. Сраная жизнь, в которой умирают младенцы, а преступники разгуливают на свободе, насилуя и убивая. Сраная жизнь, в которой ребенок семь месяцев своей маленькой жизни провел привязанным к кроватке, чтобы не сбить катетер с капельницами. А после этого все равно умер, хоть так мужественно и сражался за свою жизнь. Он просто умер. Его больше нет. Ни в этом мире, ни в каком-то другом, "лучшем". Он не стал ангелом. Он стал просто воспоминанием своей семьи. И от этого просто тошно. А чтобы было не так тошно, люди придумали и Бога, и Рай, и глупые оправдания в виде миссии страдающих детей и то, что после смерти мы все будем вместе.

– Сильно… – Влад смотрел в мои глаза не отрываясь и вроде над чем-то размышлял, – Только с чего ты вообще взяла, что это это от Бога? Ты забыла о противоположной силе? Войны, голод, болезни.. Это всё явные козни другого парня, того ещё извращенца. Знаешь, меня спасла только вера. Если бы тогда, десять лет назад, я был бы настолько пропитан цинизмом и думал так, как ты сейчас, … Я бы просто сошел с ума. Может быть, я не достаточно силён, как твои родители, и не смог пережить потерю своего ребенка, смотря на мир… Рационально…

– Ты не слабее, Влад. Просто у моих родителей была я, и они были друг у друга. А ты потерял в один день абсолютно всё… И мои родители имели возможность похоронить своё дитя. А ты до сих пор не знаешь, живы ли твоя жена и дочь? Масштабы трагедии в каждой семье свои. Даже любовь. Любовь людей друг к другу всегда имеет разную силу, разную гамму красок. Никто не знает, что помогло бы моей семье пережить горе утраты твоих масштабов. И ещё, я искренне уважаю чужую веру. Если людям легче с ней жить –  почему нет? Почему не верить? Просто я не верю. Это моя точка зрения, я никому её не навязываю, да и не имею на это права.

– Религия, как и политика. Говорить, рассуждать и спорить можно долго… Только зачем? Давай лучше напьёмся, как и планировали.