– Ты никуда не пойдёшь, пока я не скажу всё, что хотел.

Катя искала способ, чтобы остаться как можно скорее одной. Она могла бы пойти в хлев или в курятник. Был ещё вариант вернуться на сеновал.

– Да плевать мне на то, что ты хотел мне сказать. Если не против, то я бы побыла одна без тебя.

Катя развернулась и пошла назад к сеновалу, но этот баран вновь перегородил дорогу. Катя топнула ногой, а затем пихнула царевича.

– Я сказал, никуда не пойдёшь!

– Да как же ты достал меня! Неужели непонятно, мне нужно побыть одной. Отвали уже.

У неё начинали трястись руки, она была буквально на пределе. Мирослав только сейчас заметил её состояние. Катя пошла в хлеб к коровам. Мирослав хотел было схватить её за руку, приказать, но что-то внутри дрогнуло. Только сам не осознал, что именно и почему. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке.

Катя зашла в хлев, крепко обняв корову. Её очень сильно знобило, внутри от страха за собственную жизнь похолодело. Катя дала слезам волю, чтобы её не услышали, прикрыла рот рукой. Мирослав стоял у входа в хлев. Пускай он не слышит её плача, зато видит. Внутри скреблись кошки. Мирослав сжал руку в кулак, стараясь себя сдержать и не побежать к ней. Он просто ушёл в избу. «Лучше скажу Любе. Она как женщина быстрее приведёт в чувства, чем я». Решил для себя царевич.

А в избе каждый занимался своим делом. Константин и Егор выпивали настойку из лесных ягод, а Люба где-то за ширмой сидела и вышивала крестиком.

– О, Мирослав, она очнулась?

Спросил магистр.

– Да.

Кивнул Мирослав. Люба положила пальцы с иголкой на стол и показалась из-за ширмы.

– Любава. Не могли бы сходить к ней в хлев, ей нужна ваша поддержка.

– Поддержка? Что с ней?

– Ничего такого. Просто она в расстроенных чувствах.

Царевичу было неловко говорить то, что Катя находилась в хлеве и плакала, однако понимал, что должен хоть кого-то к ней прислать.

– Она что, плачет?!

Спросил Константин, вскакивая с места.

– Да.

Ответил Мирослав. Люба выбежала из избы. Константин подошёл к царевичу.

– Ты её обидел чем-то?

– Нет.

– Тогда что?

– Запоздалая реакция на то, что чуть не умерла в реке.

Объяснил Мирослав, надеясь на то, что магистр вернётся за стол. Уж очень грозно выглядит, когда в ярости.

– Ты даже успокоить девицу не можешь. Что же из тебя за человек такой. Клянусь, я подойду к твоему отцу и договорюсь насчёт учёбы. Я сделаю из тебя высококлассного мага.

Твёрдо решил магистр и сел обратно за стол. Царевич помялся немного у порога, а затем сел на скамью. «Я, по его мнению, что должен был сделать сейчас: подойти и обнять её, а затем сказать, что жизнь прекрасна?» Размышлял царевич, а затем, немного подумав, понял, что так оно и есть. Только он разве виноват в том, что никогда не успокаивал людей? Никогда никого не исцелял? Его жизнь заключалась только в охоте и в уроках. Он толком мир не видал, а товарищи никогда не просили его помощи. Вот и вышло так, что не подготовлен к внешнему миру. Мирослав чувствовал себя паршиво.

Любава зашла в хлев. Увидела Катю, обнимающую корову.

– Катюха!

Любаве было больно на неё смотреть. Она подошла к ней, предлагая объятия. Катя прильнула к ней. Пускай она уже и выплакалась, но поддержка близкого человека ей необходима, особенно если это твоя двоюродная бабка. Любава усадила её на стог сена, помогла вытереть оставшиеся слёзы.

– Что произошло? Мирослав как-то обидел?

Катя покачала головой. Любава держала внучку за руки обеими руками. Катя чувствовала тепло и уют, что очень сильно успокаивало.

– Тогда что? Из-за того, что тебя хотели утопить?

Катя молча кивнула.

– Всё хорошо. Царевич вместе с твоим дедушкой проезжали очень вовремя мимо. Мирослав спас тебе жизнь, а Константин сделал так, что никто в здравом уме не вздумает тебе навредить.