Федулов внимательно пригляделся к надписям. На дощечках он без труда различил прямые линии, исполненные химическим карандашом: фанерка была разлинована на манер ученической тетради. Да и само начертание букв – аккуратно, с обводом – явно свидетельствовало о том, что текст – не полевого, а неспешного домашнего исполнения.

– Так с тех пор ты здесь ни разу и не был? – как можно участливее спросил Лесь Богданыч.

Кацнельсон моментально оторвался от бугорка, и выпучил на спутника чёрные, как агат, глаза.

– Да Бог с Вами, Лесь Богданыч! Я и сейчас-то ехать не хотел – разве что…

– За «червонцы», – «догадался» Федулов, по-прежнему внимательно разглядывая надпись. – Значит, ни разу не был?

Хаим недоумённо пожал плечами.

– Богом клянусь!

Он явно не понимал, к чему это клонит его кредитор.

Ювелир оторвался от надписи и перевёл взгляд на землю. Ковырнул её носком ботинка. Структура почвы даже на первый взгляд зримо отличалась от той, что окружала могилы. Лесь Богданыч сделал несколько шагов в сторону кустов. Теперь уже Кацнельсон сопровождал его напряжённым взглядом. Кажется, до него начал доходить смысл бессмысленных, на первый взгляд, вопросов кредитора и его телодвижений.

Федулов нырнул в кусты. Под одним из них он без труда обнаружил яму. Лесопатологическая экспертиза – носком ботинка – не оставляла уже сомнений в идентичности почвы из этой ямы и той, что формировала «травой заросший бугорок».

Лесь Богданыч нахмурился, сунул руку в карман, и вышел из кустов. Моментально вспотевший Кацнельсон напряжённо следил за каждым его движением.

– А где у тебя лопата? Я ведь просил тебя захватить с собой лопату – ну, чтобы поправить могилку?

В голосе ювелира звучала не совсем скорбь – а совсем даже наоборот: ирония. Кацнельсон вздрогнул.

– А я захватил – там, на телеге, под соломой…

– Надо бы поправить могилку!

Федулов укоризненно покачал головой.

– А то ты лежал на ней, а я – так вообще стоял! Нехорошо!

На дрожащих полусогнутых Хаим метнулся к телеге. Покопавшись на дне, он извлёк обёрнутую мешковиной крупповскую лопату, в своё время выменянную им на шмат сала у драпавших немцев. Вернувшись с лопатой, он вопросительно похлопал глазами.

– Начинай, начинай! – великодушно «разрешил» Лесь Богданыч.

Кацнельсон нерешительно начал охлопывать бугорок со всех сторон.

– Да ты подсыпь землицы-то: не видишь, что ли, как края осыпались?

Дрожа всем телом, Кацнельсон попытался зачерпнуть лопатой кусок целины. Но сделать это было не так-то просто: земля была «природного формата», к тому же, основательно уезжена и утоптана.

Федулов усмехнулся.

– Как же это ты умудрился выкопать здесь не одну могилу, а целых две? Да и земля эта совсем не похожа на ту, которая «работает» холмиком! Зато вот та, за кустом – как две капли воды! Как же это так получилось?

Лоб Кацнельсона мгновенно покрылся потом.

– И таблички с надписями – явно домашнего изготовления: что таблички, что надписи… Что, заранее приготовились к смертоубийству? На всякий, так сказать, случай?

Хаим дрожащей рукой попытался отставить в сторону лопату.

– Да нет, ты работай, работай! – неожиданно развеселился Федулов. – Как говорится, бери больше – кидай дальше! Давай, давай, раскидывай этот артефакт!

– Не п-п-понял…

У Кацнельсона от страха уже зуб не попадал на зуб.

– Ну, расчищай площадку – а там, глядишь, и обстановка прояснится!

С побелевшими от ужаса глазами – и вряд ли вследствие совершаемого им «святотатства» – дебитор оперативно исполнил «просьбу» кредитора. Под «могильным холмиком» оказался нетронутый девственный целик, густо поросший многолетней жёсткой травой.