– Вот… А потом он узнал, что, несмотря на все его старания сбить чекистов с Вашего следа, они всё-таки нагрянули к Вам с обыском и свезли в большой дом на площади Богдана Хмельницкого. Как он узнал об этом, я выяснять не стал. Я спросил только, что он теперь собирается делать. И Изя мне ответил, что боится, как бы чекисты не нагрянули теперь к нему с обыском, и не нашли эти чемоданы, которые он клятвенно обещал вернуть хозяину – то есть, Вам… Вот… Тут-то он и попросил меня помочь ему бежать из города…

Хаим Соломоныч протяжно вздохнул и замолчал.

– А зачем бежать-то?

– ???

Брови и нижняя челюсть Кацнельсона дружно, как по команде, отработали удивление.

– Зачем бежать-то, – усмехнулся Федулов, – если можно было перепрятать вещи? Киев – город большой, и возможностей для этого там предостаточно. Зачем надо было рисковать не только вещами, но и своей шкурой, зная, что вокруг города рыщут банды «незалежников»?

С миной недоумения на лице Кацнельсон развёл руками: дескать, я тут причём – это всё Изя!

– Ну, а для чего и для кого этот спектакль с захоронением?

Кацнельсон встрепенулся.

– Как для кого? Для чекистов, конечно! Ну, чтобы они поверили в смерть Изи, и перестали его искать!

– А они его искали?

Кацнельсон увёл взгляд в сторону и пожал плечами. Сверкая… нет: посверкивая озорными глазами, Федулов навис над ямой.

– А вот соседка Биберзонов сказала мне, что, прощаясь с ней, Изя и Софа выглядели совсем не удручёнными бегством, а наоборот: сияли, как новые монеты! Она даже сделала вывод, что бедняги рехнулись на старости лет! Ведь они – те, кто прежде «за так» и мышеловки не давали, требуя компенсацию за износ пружины, вдруг оставили старухе всё имущество! С чего бы это, а?

Федулов с театральным изумлением покрутил головой.

– И потом, как мне удалось выяснить, чекисты заявились к Биберзону всего один раз. И то не с обыском, а с намерением сделать из него «стукача», на что Исаак Рувимыч, как настоящий еврей, с радостью согласился. И ещё мне удалось установить, что за все месяцы, прошедшие с того дня, чекисты ни разу не потревожили квартиры Биберзонов – ни с обыском, ни без обыска.

Так как Кацнельсон не ответил, напряжённо сопя в яме, Федулов вздохнул и взялся за лопату.

– Правды, стало быть, мы говорить не хотим… Ну, что ж…

И новая порция грунта упала на голову упрямого Кацнельсона.

Только с десятой «лопатой» Хаим Соломоныч надумал перейти от воплей «Ой!» и «Ай!» к более содержательному тексту.

– Ладно, Ваша взяла…

Словно поощряя собеседника к откровенности, Лесь Богданыч ещё пару раз щедро осыпал его сухой землёй.

– Слушается версия номер два!

Ещё больше «потеряв в росте», Кацнельсон даже не пытался стряхнуть пыль с ушей.

– Изя мне сказал… Ну, в общем он сказал мне, что получил на хранение Ваши чемоданы… Ну, и догадался, что в них… Он также мне сказал, что Вы обещали ему за хранение жалкие десять монет – да и те наверняка «зажилите»… Поэтому он предложил мне помочь ему…

– Ну, это я уже слышал! – перебил его Федулов. – Ты лучше ответь мне на такой вопрос: кто-нибудь из вашего племени взялся бы за хранение чемоданов известного ювелира, не получив задатка и не выторговав приличной суммы под расчёт?

Кацнельсон даже в такой неподходящий момент ухмыльнулся. Явно – на тему «ищи дурака!»

– И ещё: когда это еврей не получал обещанных ему денег, тем более под такой залог?

Ответом Лесь Богданычу на очередной его вопрос было красноречивое сопение Хаим Соломоныча.

– Ну, вот!

Очередные килограммы грунта полетели на Кацнельсона.

– Хорошо, хорошо!

Погребаемый Хаим пока ещё смог отработать руками жест согласия.