Пришлось пить. Хорошо еще, что была ранняя весна и козы на выпас не ходили. Страшно себе даже представить, что будет потом, когда позднее козы, шастая по траве, нацепляют на себя энцефалитных клещей. Все-таки Антон был продуктом современного мира и молоко предпочитал пить пастеризованное. Так ему было как-то спокойнее. Но только не для его бабушки.

– Кипячение убивает все живое!

Напоив внука, бабушка не торопилась уходить в дом. Антон к этому времени уже вскопал приличную полоску. И бабушка стояла и любовалась работой внука.

А потом она неожиданно спросила:

– Слышь, Антоша, а ты нынче ночью никакого шума не слышал?

Вонзив в дерн лопату и выворотив ею ком черной влажно блестящей на солнце земли, Антон спросил:

– Какой шум?

– Вроде как голоса какие-то. И мне показалось, что ты вставал.

– Вставал. Верно.

– И что?

– Уроды какие-то на твоем огороде возились. Я их шуганул. И они убежали.

– Да ты что! Значит, мне это не показалось! И это ты кричал!

– Гаркнул разок. Много им и не понадобилось. Живо стрекача задали.

– А кто такие были хоть?

– Не разглядел. Трое их было или четверо.

Бабушка разволновалась:

– Как бы цыпляток и курочек моих не покрали!

– Нет, бабуля, они к сарайчикам и не подходили. На огороде толклись.

Вообще-то толклись ночные посетители как раз в том месте, где сейчас копал Антон. Но говорить об этом бабушке он не стал.

– Что же им надо было, как думаешь?

– Мало ли.

Антон продолжал копать. Лично его ночное происшествие волновало мало. Хотя если разобраться, то непонятные персонажи ночью на их участке… Что им здесь понадобилось? Неужели и впрямь собирались украсть курочек или козочек? А если нет, тогда что?

И в очередной раз сердце Антона царапнуло предчувствие, нет, не беды, но каких-то возможных неприятностей. Не нравился ему этот дом. И все, что с ним было связано, тоже не нравилось. И отцу не нравилось. И маме не нравилось. Одной лишь бабушке все нравилось. Но с нее какой спрос? Она после получения богатого наследства вообще утратила способность рассуждать и предчувствовать.

Озабоченная то ли желанием все-таки взять реванш над провинившимся когда-то перед ней братом, то ли и впрямь выращиванием экологически чистой продукции для своего ненаглядного внучка и единственного продолжателя их рода, что тут было первично, а что вторично, сказать не брался никто, бабушка не хотела прислушиваться ни к голосу собственного разума, ни к предостережениям своих близких.

– Жить одной в глуши – опасно!

– Какая же это глушь! Двадцать километров до города!

– Все равно глушь! Построена от силы половина домов. Из них заселены пять-шесть. Да и туда люди приезжают не каждый день. По факту получается, что ты во всем поселке почти единственная постоянная обитательница.

– А строители?

Но строители соседних домов то приходили, то уходили. Постоянно находиться в «Восходе» они были не обязаны. И порой случалось и впрямь так, что ночевала в поселке бабушка одна-одинешенька.

– Случись с тобой что, кто тебе там поможет?

– А вы на что? – хорохорилась бабушка. – Я вам позвоню, вы и примчитесь.

В общем, сломить упрямство бабушки было невозможно. И доказать, что оказаться у нее в пять-десять минут, пока она еще держит оборону в своем доме, у них тоже не получилось. И на семейном совете родственники решили, что будут ездить ночевать к бабушке по очереди. Это доставляло всем троим изрядные неудобства, но чего не сделаешь ради любимого человека.

Задумавшись над этим, Антон машинально отметил, что очередной вывороченный им из земли ком получился каким-то странным. Но толком обдумать, что в нем странного, у молодого человека не получилось. Потому что уже в следующий момент все его внимание привлекла к себе другая вещь. Она лежала сейчас на лопате, и Антон присел на корточки, чтобы получше ее рассмотреть.