За дверью она.

Словно как в тот самый первый день, только иначе. Ослабшая, пьяная, глупо улыбающаяся, безвольно отдалась в руки какому-то лысому обсосу. На полу валялся брошенный бюстгальтер. Ладонь пацана юркнула в и без того тугую тряпочку трусиков, на лице то ли улыбка вожделения, то ли оскал ужаса.

– Руки убрал, – мне хватило здравомыслия на спокойствие, хотя хотелось его придушить прямо здесь. Словно взятый с поличным на краже, бедолага картинно, как в старых комедиях, вскинул руки, раззявил рот, как будто бы забыл, как дышать.

Через дверной проём пялились сотни глаз. На смену страху пришло недоумение. Вскоре оно сменится справедливым возмущением, а после проснётся и крысиное чувство локтя.

Пора было уходить.

– П-пап? Эт-то ты? Это не то… о чём ты подумал…

Наклонился к самым губам, чтобы услышать. Она пьяно мямлила, была не в себе. Пьяный угар кружил бедняжке голову.