Мой несостоявшийся насильник побледнел и забормотал: – ты все не так поняла Лиандра! Мы просто мило побеседовали с Дентеей.

В деревнях насильников судили строго, его самого могли побить камнями, а его отца лишить должности старосты, от того и нервничал сейчас Пашар. Если бы все произошло без свидетелей, моё слово против его, и самое страшное, что его бы ожидало, это немедленное заключение брака со мной, на что он и рассчитывал. Присутствие моей матери полностью меняло суть дела, она была свидетелем. И при ее участии, народный суд будет суров. Поэтому бросив на нас затравленный взгляд он поспешил скрыться.

После этого случая, я больше никуда не выходила одна. Но даже будучи во дворе, я зачастую ловила на себе похотливый взгляд Пашара, он словно шакал кружил вокруг своей жертвы, выжидая когда та останется без защиты. Я понимала, что даже мое совершеннолетие , ничего не изменит. Он просто подкараулит меня и надругается. Я не спешила разуверить маму в том, что когда мне не нужен будет опекун, я сама смогу распоряжаться своей судьбой. Пусть свои последние месяцы она проведет в относительном спокойствии.

Месяца, ей не хватило месяца дожить до совершеннолетия дочери. Эликсиры закончились почти две недели назад, и приступы с каждым разом становились все сильнее и сильнее. Она неистово молилась Богиням, прося присмотреть за ее доченькой, Дентеей. Сама она давно смирилась с тем что не увидит ни свадьбы дочери ни внуков, но даже тому что прожила эти восемнадцать лет, она была благодарна. И сделав последний натужный вдох, тело женщины выгнулось в дуге, а затем разом обмякло, унося с собой искру жизни из измученного тела.

Я стояла над свежей могилой и мысленно взывала к Богиням. Дорожки соленых слез, холодили щеки. Тоска и безнадега заполнили всю душу, не оставив даже малюсенького просвета для надежды. «В чем я так провинилась, что вы гневаетесь на меня?». У меня не осталось никого, да и дни моей жизни тоже сочтены. Пару недель назад я почувствовала жжение и дискомфорт в груди, так же как это было и у мамы. Первое – это было отрицание. Я списывала боли на то что неудачно потянула мышцу, или то что продуло ветром, я не верила в то что это тоже самое заболевание, что и у мамы. А потом я поняла, что мамино проклятье перекинулось на меня. В моменты, когда боль становилась нестерпимой, я выбегала во двор и отсиживалась в покосившемся сарае. Ни за что на свете, я не призналась бы маме, что ее недуг проявился и у меня. Её и так терзало чувство вины, что она не уберегла меня. Не нужны ей лишние тревоги, пусть последние дни она проведет в покое. А сейчас, находясь на старом деревенском кладбище, размышляла, что у меня скорее всего и могилы своей не будет. Не собираюсь я оставшиеся мне дни, провести в статусе жены ненавистного мне Пашара. А так будет, если я не сбегу в ближайшие дни. Уверена, что никого не остановит моя хворь, если я уж больше не жилец так и с моим мнением никто считаться не станет. А похотливый взгляд Пашара не оставлял мне никакой надежды, что он оставит меня в покое. Поэтому о своём проклятье я никому не говорила. Жалость мне не нужна, а в покое меня ни при каком раскладе не оставят.

Уже на выходе с погоста, ко мне подошел Прохарий.

–Вот, что Дентея, теперь я, как твой официальный опекун, решаю твою судьбу. Поэтому готовься к свадьбе. Через три дня проведем обряд в храме.

– Побойтесь Богинь, дядька Прохарий, у меня мать только что умерла, о какой свадьбе может идти речь? У меня траур!– пыталась я воззвать к остаткам совести старосты. Но видимо и их уже у него нет. А вернее он понимал, что через пару недель у меня день рождения и наступает моё совершеннолетие и я могу сама решать свою судьбу и тогда уж я точно откажусь выходить за его сына. От того и был он сейчас радостен, что успеет меня выдать замуж, ведь эти две недели я в полной его власти.