– Ты теперь всех, кто поддерживает воссоединение с Крымом, будешь называть крымнашистами? – спросил Макс.

– Я вообще теперь определяю отношение к людям по принципу: «Скажи мне, чей Крым, и я скажу, кто ты». Общалась тут намедни с одним мидовцем, он мне сказал, что Крым – крымчан. Настоящий дипломат…

– Но ты, конечно, против?

– Ещё бы! Как сказала Собчак, нефиг воровать из горящего дома подаренный по пьянке канделябр. Никакое это не воссоединение, это аннексия, и профессор Зубов был прав, такое уже бывало в тридцать восьмом году.

– Ты говоришь, как фашисты.

– Что?!

– Ну, в смысле, немцы. Просто у меня редакторша почему-то всех немцев за глаза фашистами называет. Каждый день говорит мне: «Макс, погляди, что там фашисты про Крым пишут».

– И как? – поинтересовалась Поля.

– Ничего хорошего не пишут – аншлюс и аннексия, и дело с концом. Худшей издёвкой для них является употребление в этом контексте слова «воссоединение» – оно у них ассоциируется с воссоединением двух Германий в девяностом. А ведь этим они обязаны русским и Горбачёву. Но никакой благодарности, только вёдра помоев. С таким же успехом я мог бы каждый день писать, что ФРГ аннексировала ГДР, нарушив нормы международного права!

– Как вы запарили со своей политикой, политика тут, политика там! Дайте побухать спокойно, – простонал Прок, опустошая бокал. – Я вот сегодня правил договор на двести миллионов рублей с одной конторой по глобальным стратегическим коммуникациям…

– Красавчик, – Макс сделал ещё глоток кислого пойла.

– Кстати, о коммуникациях, – сказала Поля. – Мне кажется, Макс, тебе надо заняться чёрным пиаром. Это как раз твоя тема. Моему знакомому журналисту на днях звонили, намекнули, что заинтересованы в поддержке Донецкой народной республики и предложили ему «помочь её руководству формулировать мысли» и «правильно позиционировать себя в медиа-среде». Он их сразу же послал…

– Думаешь, я не пошлю?

– Не знаю. А пошлёшь?

– И я не знаю. Пока об этом не думал.

– Вашу мать… Официант, можно водки? – громко сказал хмурый Прок, яростно теребя усы, и Поля с Максом поняли, что пора сменить тему.

Прок пил этим вечером за троих. Когда совсем стемнело, он вызвал за счёт своей конторы такси и уехал домой, а Макс с Полей остались одни у входа в «Жан-Жак».

– Прости за весь этот разговор и за то, что ударила, – проговорила Поля.

– Да ладно, – хмыкнул Макс. – Но кольца лучше снимать.

– Хорошо. Позвонишь Элине?

Макс достал телефон, набрал номер.

– Она ждёт, – сказал он, закончив разговор. Они направились в сторону метро, чуть обнявшись. В трёх станциях вышли, прошли вдоль проспекта минут десять и свернули в тёмный проход арки, дальше на лифте на девятый этаж. Дверь открыла невысокая красивая девушка лет двадцати с длинными русыми волосами. По вечерам она работала по вызову, а днём училась в одном из московских вузов на экономиста, и Макс с Полей периодически наведывались к ней.

– Давно вас что-то не было, – сказала Элина, отправляясь в душ.

– Зарплату задержали, – пожал плечами Макс, запирая за собой входную дверь…

С утра он проснулся разбитым. В Агентстве Морган заставила его распутывать сложный коррупционный скандал в одном из крупных машиностроительных концернов ЕС, а потом разбираться в причинах забастовки пилотов аэропорта во Франкфурте. Выпив лошадиную дозу кофе, Макс кое-как родил парочку текстов, после чего Таня подозвала его к себе.

– Макс, все коры сейчас заняты по горло с хохлами, а наш спец по Палестине в отпуске. Вам с Жанной надо сходить на прессуху к израильской послице и послушать, что она скажет про операцию в Газе. Справитесь?