Папа сел за стол, мама устроилась рядом, на диванчике.

–Послушай, Катя. Ты с Владом этим ошиблась, – начал отец,– и мы с самого начала это с мамой видели. Может, мы и не правы, что не остановили тогда тебя, но с другой стороны, не выйди ты замуж за Влада и Ванюшки бы не было, да и неизвестно, как бы сложилась твоя судьба. Вторую ошибку мы совершили, когда позволили ему втянуть тебя в эту стройку его дома. Именно его и мы все прекрасно понимаем, что сейчас у тебя, вложив столько сил и эмоций в этот дом, нет на него никаких прав. Ты по своей молодости могла этого не учитывать, но мы, твои родители, должны были предвидеть такую историю. Скажи мне, дочка, ты с ним дальше жить хочешь?

Я молчала. Разговор получался трудным, я была к нему не готова. Да я вообще была ни к чему не готова сейчас, кроме как снова уткнуться в книгу и читать о чужом счастье.

–Знаешь, папа, я и сама уже не знаю, чего я хочу. Реально. У меня давно день сурка, если ты понимаешь, о чем я? – папа кивнул, а мама накинула мне на плечи пуховый платок, – у меня не получается остановиться и посмотреть на все со стороны, разобраться, понять себя, Влада. Одни разговоры и даже на них у меня уже нет сил.

–Катя, – отцовская ладонь накрыла мою руку, словно защищая от всех напастей, – мы же и не такое пережили?

Я помнила об этом. В деревне я оказалась, когда мне было пятнадцать лет. Переехала из города, да из какого: миллионника, южной столицы. Как и любой восточный город в хорошие времена своей истории, он утопал в лёгкой неге и бесконечном сибаритстве. Там остались родственники отца, переживать тяжёлые времена после распада СССР, а мы решили переждать их на родине мамы, в среднем Поволжье. Временно, а остались навсегда…Всех наших денег, вырученных за кое-какое и имущество, едва хватило, что бы продержаться первое время. Отец – трудяга, который, казалось, родился с мотыгой на перевес, никогда не жаловался. Он работал. На земле. И вот через несколько лет мы поставили новый дом в котором сейчас и жили мои родители. Такой просторный, светлый. Сюда бы не одного Ваню, а целый выводок внучат!

–Так вот, – продолжал отец, – мы тебе тогда всего не сказали. Квартиру нашу там, на юге, мы таки не продали. Сначала она ничего не стоила, а потом у нас и без неё вроде как наладилось. Помнишь, я пару лет назад ездил туда? – отец действительно раз в три – четыре года выбирался повидать братьев и сестёр. Я с ним не ездила. Сначала не хотела, потом Ваня был совсем крошкой.

–Я не только с родней повидаться, ездил, – продолжил отец, – но и квартиру проверить: что да как. Катя, поезжай летом туда. Отдохни. Посмотри. Захочешь – продашь эту квартиру и купишь себе что-нибудь здесь, в городе – мы поможем. Или ремонт этот уже закончите и, возможно, с Владом все наладиться. Только ты туда жить не уезжай. Мы уже старые, побудь рядом с нами.

Вот это была новость! Это был просто царский подарок! Я со слезами на глазах обняла родителей и мы ещё долго сидели на кухне, пили вкуснейший чай воду для которого папа специально черпал из деревенского колодца, строили планы на будущее.

В аэропорту меня встречала шумная компания родственников. Когда мы виделись последний раз, многие из них еще были подростками и я с трудом узнавала их. Возглавляла веселое общество двоюродная сестра – Марина. Этой хрупкой черноволосой женщине с пронзительными голубыми глазами трудно было дать больше тридцати лет. Нас самом деле Марина уже перешагнула сорокалетний рубеж. Так и не выйдя замуж, она жила отдельно от родителей и была. по восточным меркам, очень независимой особой. Если Марина и переживала о каких то упущенных возможностях, то держала это глубоко внутри. В кругу близких она слыла богемной тусовщицей, вхожей на многие светские мероприятия. С радостным воплем мы бросились на шею друг другу.