Но хватит о ней. Я поковырялся в коробках и нашёл зеркало. Я стащил у Катьки мыло с каким-то платком, похожим на кусок вафельного полотенца, и пополз к бочке с водой, снова неуклюже переступая через спящих людей. Бочка стояла на улице слева от выхода из конуры, мы заносили её внутрь только на время заморозков, да и то не всегда. Её притащили сюда ещё до нашего появления и использовали в качестве отстойника для воды, которой можно было вымыться и даже напиться. Но тем утром она была практически пустой и пахла чем-то тухлым. Другой воды не было, поэтому я зачерпнул из бочки ковшом, привязанным к ржавой ручке, и быстро умылся. Я посмотрел в зеркало и оттёр платком оставшиеся на лице пятна. На мне всё ещё виднелись следы вчерашнего провала, и это меня весьма нервировало.

Я зашёл обратно в конуру, достаточно громко одёрнув плёнку, и легонько пнул Костяна, чтобы тот пришёл в себя. Он резко сел, едва не задев головой трубу, и стал оглядываться по сторонам воспалёнными красными глазами.

– Пошли за водой, – сказал я.

Костян мотнул головой, словно соглашаясь, и начал подниматься, слегка пошатываясь. Я помог ему встать на ноги, и он всё-таки приложился головой о низкий потолок. Он выругался и, скрючившись, вышел вслед за мной на прохладный воздух. Мы поковырялись в груде хлама, окружавшего конуру, и вытащили три припрятанных ведра, сложенных друг в друга. Их около года назад с какого-то склада принесла Катька, и только благодаря божьей помощи и большому количеству замазки в них всё ещё можно было перетаскивать воду.

Взяв вёдра, мы отправились по дороге, ведущей дальше от города. Утро было холодное, сентябрьское. Как раз то самое утро, когда деревья еще зелёные, но на траве под лучами солнца тает едва заметный иней. Мы прошли пару сотен метров, сбивая ботинками капли росы, и спустились по склону к небольшой реке.

– Надо менять воду, – заметил Костян, подойдя к уступу, рядом с которым начиналась глубина. – От неё уже болотом несёт.

Костян всё ещё не отошёл до конца от вчерашнего, но даже в таком своём состоянии он был способен мыслить здраво. Пить из реки, рядом с которой стоит химический завод, дело весьма рискованное, но другого источника воды поблизости у нас просто не было. Я полностью понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт, и поэтому ответил Костяну немного нервно, что мы можем сходить на поиски позже.

Костян хмыкнул и окунул ведро в реку, до краёв наполняя ёмкость коричнево-желтоватой скверно пахнущей жидкостью. Потом он наполнил второе ведро и отодвинулся, чтобы я тоже смог подойти к уступу и набрать воды.

– Отстоится, и будет нормально, – сказал я, зачерпывая воду.

– Наверное, – пожал плечами Костян. – Но нам всё равно предстоит ещё несколько заходов.

Так и было. Мы вернулись к конуре, вылили в бочку воду и пошли снова к ручью. Мы всегда чередовались с Костяном, когда ходили на водопой, так что на этот раз настала моя очередь тащить два ведра. А к тому моменту, когда нашими усилиями бочка наполнилась практически до краёв, мои рёбра смертельно ныли. Поэтому, как только я заполз в конуру, я плюхнулся на своё место, думая немного поспать. Но тут ко мне подполз Костян, сел рядом со мной и с предельно серьёзным видом заявил:

– Ваньке нужна новая куртка, эта ему уже совсем маленькая. Да и кроссы бы не помешали…

Я не знал, с чего в его голову так резко заползли такие мысли, но его серьёзность мне не очень-то нравилась. В тот день я вообще весьма неохотно с кем-либо разговаривал, так что к подобным обсуждениям я тем более не был готов. Мне хотелось отмахнуться от него какой-нибудь шуткой, чтобы отвлечь от этих мыслей, но мои брови нахмурились сами собой.