Он…

Он. Прозрачные глаза. Легкая улыбка. Очень приятные руки… (ладони теплые, не потные (упаси Бог!)), безупречные манеры (и никакой “манерности”, никакой нарочитости, что так присущи “кондовым” отечественным бабникам (ей ли не знать…). Голос мягкий, негромкий… манера речи хорошо образованного человека. Нет, блестяще образованного…

Она старалась разложить “на составляющие” свое впечатление от этого мужчины, тридцатилетнего (или даже чуть больше) мужчины, выручившего ее на дороге, хотя, казалось бы, что тут такого?

Если б не одно малюсенькое “но”.

Если б она не (влюбилась) “запала” на него гораздо раньше. В 17 дурацких лет. С самой первой короткой встречи…

Впрочем, тогда она отчетливо понимала – они встретились невовремя.

Он – вполне взрослый и состоявшийся. Она – школьница, пигалица.

Без шансов.

Сейчас все по-другому. Все очень по-другому.

Пигалицей она давно себя не ощущала. Напротив.

Дэн – ровесник, – зачастую ей казался мальчишкой…

Все тот же пресловутый “эдипов комплекс”.

Но ведь он тоже реагировал на нее по-другому.

Именно как на женщину. Молодую женщину, отнюдь не пигалицу.

А она отказалась дать номер телефона…

Почему?

Именно потому…

Потому, что он снова начал ей сниться.

Снова.

Его прозрачные глаза. И его легкая улыбка.

И его руки.

Будто в другой жизни всё у них было.

Будто в той жизни они были вместе.

И это пугало. Это пугало до дрожи.

*      *      *

…и сейчас, стоя у окна, она смотрела на безмятежно спящего Дэна, слегка недоумевая – что это на нее вчера нашло?

Разве он давал ей весомый повод к опасению, что бросит ее? Уйдет?

А даже если и уйдет, так ли это страшно?

Неприятно, да. Но она – по натуре самый настоящий интроверт, “злостный” интроверт, – сама себе не признавалась, что комфортнее всего себя ощущала с книгой в руках и молчаливым папой рядом (который тоже поглощен своими профессорскими бумагами и фолиантами).

То есть, практически одна.

И что Дэн за своим компом, что папа за рукописями – лишь бы к ней не слишком приставали.

И отвечали, когда ей хочется поговорить. Именно ей. А не наоборот.

…Телефон звякнул, прислав напоминание о запланированном ежемесячном походе в салон – эпиляция, прочие процедуры… Безупречность внешнего облика – негласное, но необходимое условие. Одно из условий ее связи с господином Горицким.

Ей не нужно было озвучивать такие вещи, она прекрасно все понимала и без намеков.

С Денисом она могла себе позволить пренебречь такой “ерундой” как педикюр (не говоря о фигурной стрижке “интимной зоны”), но отношения с солидным любовником требовали соблюдения определенных правил.

Тем более, что все процедуры оплачивал он.

И регулярный профессиональный уход за волосами, кожей, и профессиональный макияж… настолько профессиональный, что непосвященный и не заметит, решит, что она от природы обладает безукоризненной кожей, что она от природы так хороша, что и макияж не нужен.

Нет, не забавно.

Теперь, уйдя от Горицкого (расставшись со своим покровителем), оставшись с Денисом в качестве “законной жены” (как-то неприятно это произносить, даже мысленно), будет ли она столь же тщательно ухаживать за собой?

Ответ – нет. Попросту средства не позволят.

…Об этом тоже не надо думать.

И вообще хватит малодушничать. Хватит думать о том, что мать Дениса (эта закоснелая мещанка) однозначно ее не “примет”, что у него вдобавок умственно неполноценная младшая сестра (хорошо, хоть сводная…), что взгляд его отчима, когда устремлен на нее, Настасью, слишком уж “липкий”, даже грязный…

Нужно… а что нужно?

Перестать беспокоиться и начать жить, как и рекомендовал знаменитый шарлатан от психологии Дейл Карнеги.