– Не скажу, теперь. Вышел ты у меня из доверия, Сашка-пасечник! Встретил меня очень «ласково», поэтому не стану с тобой говорить теперь. Прощай, пойду я.

– А я и сам знаю к кому ты приехала. Можешь не говорить.

– Откуда? У меня что, на лбу написано? – особо спешить и убегать от него, на мой взгляд, все же не стоило, поэтому медлила с уходом.

– Нет, – он заулыбался во весь рот и чуть сдвинул выцветшую, когда-то бывшую синей, бейсболку чуть вверх, и теперь стало возможным увидеть его лицо целиком, а не только нос и рот. – Мать говорила, что к тетке Нюре должна внучка приехать. То ли из Питера, то ли из Москвы…

– Из Москвы, – выпалила я, не задумываясь, очень надеясь, что попала в точку, и он, этот пасечник, перестанет меня подозревать и приставать с каверзными вопросами. – Все?! Тогда, я пошла.

Теперь уже, мне казалось, можно было развернуться и продолжить движение по шпалам.

– И куда ты направляешься? Тебе, разве, не сказали, что у нас здесь бродить по ночам не безопасно? Места глухие, зверья всякого полно… опять же, о беглых слух прошел. А ты идешь в сторону от поселка, не к нему, вовсе…

– Как не к нему? А куда? – закрутила я головой и в одну сторону рельс и в другую. – Мне казалось, что правильно иду.

– Не, а. Ошибаешься, – он чему-то радовался, вот дуралей.

– Хорошо, что сказал. Спасибо. Значит, мне туда, – указала в ту сторону, откуда и пришла. – А там что? В другой стороне?

– Ничего. Нет, если пару-тройку суток топать станешь, то там будет маленький хутор. А больше ничего. У нас здесь, знаешь ли, простор! Налево пойдешь и направо пойдешь, все равно, ничего не найдешь, – ему пришла охота веселиться, а мне, хоть плачь.

– А если пойти по этой тропе? – указала на стежку через поле с разнотравьем. – Там что?

– Можно. Тоже до села дойдешь. К своей бабушке попадешь. Но по шпалам быстрее. По ним только ночь идти. А через поле намного дольше.

– Как ночь? Я не могу ночь!

– Пожалуй, что так, – почесал он затылок, и от этого его бейсболка снова съехала на глаза. – Так зачем же ты так далеко от села ушла?

Поневоле стала к нему присматриваться. Он что, издевался? Эти его ухмылки и смешки! Может, парень мне врал? Что с него станется? С виду, совсем молодой, лет двадцать, максимум двадцать два. Я посчитала его, где-то, своим ровесником. Это по лицу, вернее, по тому, что видела из-под козырька его кепки, а много чего рассмотреть, никак не удавалось. Телосложение тоже оставалось загадкой. Все из-за безразмерно большой одежды. На нем были широченные штаны и видавший виды пиджак, одетый на голое тело. Ничего нельзя было увидеть определенного.

– Послушай, Саша! А сам ты куда сейчас? Не в село ли? Что если меня бы подвез? – кивнула в сторону прислоненного к ели его колесного средства передвижения.

– Не, а. Мне не туда, – продолжал он радоваться.

– А ты не мог бы одолжить мне свой велосипед? Я бы так скорее добралась до дома. Потом бы непременно тебе его вернула. Клянусь!

– Не, а. Не выйдет.

Что же его так разбирало на ухмылки? Я чувствовала, что начинала сердиться. Хотя, спрашивалось, с чего бы? Кто я ему? Впервые видел, и только. Назвалась внучкой неведомой Нюры, которую и в глаза не видела. А он поверил. Или нет? Тоже вопрос.

– Жалко? Или не доверяешь?

– Почему? Велосипед доброго слова не стоит. Да и тебе здесь деться особо и некуда: на многие километры ни одного населенного пункта. И вообще, у нас здесь все проще, чем у вас в Москве. А не дам оттого, что он сломан. Сама посмотри. Когда ты ко мне подошла, я что делал?

– Что-то там с ним ковырялся.

– Не что-то там, а пытался чинить. Только ничего не получилось. Придется на пасеку возвращаться.