– А я так не считаю! Может, он ее заставил с ним поехать! Может, он вообще маньяк! Чего это его среди зимы в Россию занесло? Ты об этом подумал?

– Вид у нее был вполне довольный и веселый…

Это добило Сеню окончательно. А уж как его реакция добила меня!

– Ну, поезжай к нему в отель и набей морду!

– А что, это мысль! – оживился Астахов. – Ты побудь здесь, можешь даже ночевать остаться – свободная комната наверху. Я постараюсь недолго.

Сеня действительно взял у отца машину и исчез. Я ошалело уставился в закрытую дверь, пока не пришел дядя Саша и не позвал попить чайку. Я соскребся с кресла и поплелся на кухню.

Тут произошло нечто: в комнату вломился Сеня, вслед за ним – Линда. Сенькина штанина была порвана на коленке – оказалось, он наткнулся на Лин у гаража и с перепугу налетел на воротину, порвав джинсы листом жести. Лин ни в какой отель, оказывается, не собиралась – они просто говорили о гостинице, в которой Дэйв остановился, и о том, что там холодно, особенно в такие зимне-весенние вечера, когда отопление слабое. Пройтись она намеревались до остановки. Оттуда же и поехала к нам – слышала, как Сеня меня приглашал.

Я умирал со смеху, дядя Саша слушал этот бред, раскрыв рот, Сеня наезжал на меня за неправильный перевод, а Лин качала головой, как мудрая сова. Потом Сеня принялся гонять по дому в поисках иголки и ниток, Лин предложила зашить ему джинсы, но он гордо отказался. Я пошел наверх в отведенную мне комнату и лег спать, не узнав, чем закончилась история.

9 марта, субб.

Проснулся часов в десять. Сначала не понял, где нахожусь, но потом вспомнил. Сеня дрых на кресле-кровати. Оказалось, Линда заняла его комнату – Астахов не выпроводил девушку одну в ночь.

Мы втроем позавтракали, вспоминая вчерашнее, смеялись от души. Только Сеня был мрачен. О том, что он собирался ехать в гостиницу бить Дэйву морду, мы Линде не сказали.

Я собирался домой, работать над минусовками, и попросил Лин зайти ко мне вечерком: есть потребность поделиться впечатлениями от ее альбома.

Уже в семь понабежало столько народу, что я за голову схватился. Комнатушки отчаянно не хватало, чтобы вместить всю компанию и не сойти с ума от трепа с пяти сторон. Мы с Лин пошли в ванную (а что делать?). Я сел на бортик ванны, Лин – на крышку унитаза. Из комнаты орал Кreator.

– Ну что? Начинай громить!

Мысли разбегались. Я уж было подумал – а не взять ли дневник и не зачитать оттуда? Начал говорить что-то про Линдино понимание музыки, прежде всего, про некую сакрализацию, про многоплановость – чувствую себя как на экзамене, когда что-то метешь, не зная предмета. Лин слушала внимательно, лицо ее менялось после каждой реплики, и я, исходя из этого, делал выводы об уместности высказывания. Тут дверную ручку кто-то дернул, но дверь, естественно, не поддалась. Тогда в нее вежливо, но настойчиво постучали.

– Идите в сад! – рявкнул я.

– Ребят, мне правда надо, – жалобно протянул Риз, – ну очень надо…

Я соскочил с насиженного места и открыл ему дверь. Нам с Лин пришлось уйти. Однако оставаться в гостиной или в спальне – это одно и то же – просто невозможно, и мы решили прогуляться. Погода не располагала – моросил противный дождик.

Выйдя на улицу, мы быстро зашагали по тротуару, чтобы не замерзнуть. Лин поторопила меня с высказываниями, а то нервы не выдержат. По ней никогда не видно, переживает ли она хоть о чем-то, тем не менее, ни одно чувство не останется заурядным в таком сердце – теперь я это понимал, как никогда. Запинаясь и заикаясь, я передал Линде все, что надумал о ее сольном творчестве.

– Что ж, спасибо на добром слове, Вадик, рада, что тебе понравился этот салат, – я слышал, она улыбалась, – мне очень приятно. Даже не представляешь, насколько.