Казалось бы, разные люди, но почти все ждут красивых картинок. Одни тщательно маскируют тревожащие их недостатки, втягивают животы, задерживают дыхание, чуть выше задирают голову, чтобы растянуть до исчезновения второй подбородок или не сверкнуть явной залысиной. Другие, наоборот, вроде незаметно, но целенаправленно стараются подчеркнуть реальные достоинства, утыкаются в макушку ребёнка и загадочно смотрят широко распахнутыми большими глазами над ней, становятся вполоборота, показывая свои формы с выгодного ракурса, пользуются отвлекающими на себя внимание предметами. Третьи часто ждут чуда от мастера, который должен сам всё понять — за такие-то деньги! Продолжать можно до бесконечности.

Как говорится, таксисты, бармены и работники сферы красоты — вынужденные психологи, перед которыми клиенты, не стесняясь, изливают наболевшее, иногда настолько откровенно, что становится неудобно обеим сторонам. С фотографом крайне редко словесно делятся чем-то волнующим, зато язык тела становится для него роднее привычного разговорного. При обработке фотографий непроизвольно вспоминается поведение запечатлённых на них лиц и повторно всплывают нюансы для ретуши или акцента. Хотя всегда по итогу выбирают те кадры, которые удалось поймать пробно или неожиданно.

Порой же случаются единицы, которые либо щедро одарены природной пластикой и в любой ситуации умеют держать себя невероятно естественно, либо на самом деле им чужды игры и притворство: пусть морщинки, но все мои, разные мочки — с рождения такие.

А ещё есть вот такие исключения, как девушка перед ним. Они не любят никого «грузить», не лезут, пока не спросят, держат видимый нейтралитет, а у самих внутри целый мир. Именно его хочется уловить — он был уверен, что пару минут назад у него это получилось.

Он не опоздал, да простится ему сия маленькая ложь. Мили, конечно, та ещё раздолбайка, и время постоянно путает, и форс-мажор личный день через день, но у неё бесподобный дар находить подход к людям и чуйка на тех самых, настоящих, из зазеркалья.

Мили перехватила его на входе, не позволив хлопнуть дверью и шумно ввалиться в студию.

— Тсс, — она театрально приложила указательный палец к губам и предупреждающе вытаращила свои смородиновые глазищи. — Спугнёшь наш самородок — потом сам будешь жалеть, балда! — ворчала незлобно, но крайне убедительно.

За два года он научился беспрекословно доверять её мнению и способности оценивать с первого взгляда. Тихо вышагнул из ботинок, сбросил, не глядя, шапку и парку на руки Мили, расчехлил оборудование и заглянул в комнату.

Девушка, невысокая, темноволосая, в строгом, но нарядном платье зачарованно куда-то смотрела и совершенно его не замечала. Он аккуратно сделал несколько снимков издалека. Она не услышала, наугад опустила объёмную сумку на рабочий стол, подплыла в смешных облачных тапках, которые Мили выдавала строго по собственному вкусу лишь избранным, к ковру, разулась и наступила на слишком длинный ворс. В нём обожали валяться ребятишки, взрослые же обычно сдержанно погружались в шерстяные заросли, всем видом отсвечивая теми же озорными чертятами, что и дети.

Его пальцы сами наводили объектив и неустанно щёлкали затвором. Девушка засмеялась, и он пожалел, что фотография не передаст звучание мелодичного и словно удивившего её саму смеха.

Она неожиданно споткнулась и вскинула руки. Уставилась вниз. На долю секунды ему почудилось, что она присядет на пышный пуфик. Однако, девушка сохранила равновесие и обошла заманчивую преграду. На полмига задержалась перед окном. Он сдвинулся немного в сторону, чтобы видеть её не только со спины. Тонкие пальцы нырнули между нитями гирлянды, постучали по стеклу и остались на нём. Внезапно возникло абсолютное ощущение, что сейчас она скользнёт рукой сквозь прозрачную поверхность и растворится в новогодней ночи. Ему захотелось подойти и узнать, что же показывала ей приглашающая темнота, загадочная и манящая.