Чтобы завоевать уважение молодёжи я рылась в парткабинете, в районной библиотеке, отыскивая брошюры с передовым опытом сельскохозяйственных работ, ходила по избам, полям, фермам, в парторганизации и правления колхозов, рассказывала на собраниях о звёздах, пересказывала популярные в то время теории происхождения Земли: Канта, Лапласа, Шмидта, сама демонстрировала способ изготовления торфо-перегнойных горшочков для капусты и многое другое – и всё же такого успеха, как у Нади, у меня не было. Я не ходила, а летала, как жаворонок. И Надя не шла, а гордо плыла по деревне, как лебедь. Стоило ей пройти от правления колхоза до избы-читальни – и успех обеспечен.

И теперь, когда говорят о прекрасном, стараясь втиснуть его в классические рамки или навязать другим свои взгляды, я с улыбкой вспоминаю свою молодость.

Если задать вопрос современным женщинам, что они думают о мужчинах, то в ответ эти милые приятные создания скажут Вам такое… что никакая бумага не выдержит, а самые интеллигентные и воспитанные дамы ответят междометиями: «А-а-а… или У-у-у…

Но я склонна думать, что в наше время встречаются настоящие рыцари, и как не странно чаще всего – среди сельских мужиков.

Я помню случай в белорусской деревне. В сентябре девочки музыкального училища работали на уборке картофеля. Юные пианистки, не привыкшие к сельской грязи, решили вымыться, не дожидаясь воскресенья. Весело натаскали воды, взяли дрова, привезённые для кухни, натопили сельскую баню и давай мыться… и все угорели. Благо, мимо проходил какой-то парень, совершенно дремучий, конюх; он увидел, как из бани выползла, будто пьяная, голая девочка и рухнула на землю. В одно мгновение, сообразив в чём дело, он ринулся прямо в угар, рискуя собственной жизнью, и стал по одной вытаскивать их оттуда, укладывая потерявших сознание красавиц рядами. Вытащив последнюю, пятнадцатую, он сам потерял сознание. Девочки от свежего воздуха и земли стали постепенно приходить в себя. Увидев на земле совершенно бесчувственного парня, взялись отхаживать его. Отыскали нашатырь, оттирали его до тех пор, пока у него не порозовели губы, и он открыл глаза. Через день они были уже трудоспособны, а парень тяжело заболел, и его надолго положили в больницу. Чем этот парень ни рыцарь?

Но и я запомнила две встречи, которые укрепили моё уважение к отдельным представителям мужского пола.

Вот уже несколько лет к ряду я не вижу и не чувствую весны, потому что в мае и июне у меня много работы. Май – время семестровых и годовых контрольных работ, сочинений по литературе и языку. В мае я пишу экзаменационные билеты для учащихся и абитуриентов, поступающих в наше музыкальное училище. В мае я должна подготовить доклад и методразработу, чтобы выступить на городском методобъединении; в мае я сдаю экзамены в вечернем Университете марксизма-ленинизма, куда меня направили на два года учиться, не знаю за какие грехи. Коме всего прочего я ежедневно пишу поурочные планы и планы календарные к следующему году. Я с облегчением вздыхаю, узнав, что мне на май не запланирован открытый урок. В июне я пишу отчёты за все свои пятёрки, четвёрки, тройки и двойки и готовлюсь к итоговому педсовету, итоговым партсобранию и профсоюзному собранию. С утра до позднего вечера сижу на экзаменах то в качестве экзаменатора, то в качестве ассистента. Я встаю в 6 часов, чтобы выглядеть прилично, съесть наспех какой-нибудь бутерброд и запить горячим чаем. А потом бегу, не глядя по сторонам, чтобы не опоздать к звонку. А прихожу к программе «Время». В 9 часов сажусь у телевизора и ем ливерную колбасу и какой-нибудь овощной салат или рагу, купленные перед закрытием магазина; и одновременно просматриваю центральные и местные газеты, чтобы не опозорится перед слушателями-музыкантами на политзанятиях, особенно перед мужчинами, очень дотошными в вопросах политики. Я – пропагандист высшего звена. Всё это время я таскаю стопки тетрадей домой, а потом из дому. Проверяю их везде: на переменах, в учительской, на заседаниях и совещаниях, во время еды, в будни, и праздники. И вот, наконец, 2-ого июля – итоговый педсовет, где меня, как правило, всегда подвергают критике, потому что народ у нас с положением, их нельзя трогать, а критиковать кого-то надо. Одинокую женщину можно!